За большим, громоздким памятником Бондарева увидела относительно свежую могилу, заваленную цветами и венками. На ней ничком лежал молодой брюнет в чёрной рубашке с коротким рукавом и потёртых синих джинсах. Потом он резко встал, дотронулся ладонью до небольшой гранитной плиты и тяжело вздохнул. Рядом стояла белокурая стройная женщина в лёгком летнем платьице. Когда она обняла своего спутника и прижалась подбородком к его плечу, дальнозоркая Нонна Кирилловна увидела, какие у неё огромные светлые глаза. Тут же, на скамейке, стояли их ведро с лопаткой и лейка.
Парень наконец-то разогнулся, отряхнул колени и сел рядом с ведёрком. Он закурил, и даже издали было видно, как дрожат его пальцы.
– Сева, давай мы завтра хоть на целый день сюда придём – в воскресенье! А сегодня надо Шуре помочь. Он же не может вещи таскать – недавно из санатория вернулся. И ты сам хотел помочь ему с девочками перебраться на дачу.
– Лилька, я маразмом не страдаю, и помню всё. Мы же на машине – успеем. Не гоношись – всё будет нормально.
Голубое, без единого облачка, высокое сейчас небо торжественно сияло над пёстрым, похожим на ковёр, кладбищем. Над цветами жужжали пчёлы, а вышине громко свистели стрижи.
– Ну, ведь что Света за человек такой! – тем же певучим голосом немного погодя сказала Лиля. – Я же просила её самой здесь не работать, цветы не сажать! Она ведь на шестом месяце. Ещё случится что-нибудь, а этот ребёночек – последняя память о Мише. Хоть бы ты ей внушение сделал как деверь! Конечно, и воду на себе таскала – она ведь никого просить не станет…
– Ты же знаешь, что у нас с ней сохраняется некоторая напряжённость в отношениях. Она до сих пор винит во всём меня, хоть вслух ничего не говорит.
– Кажется тебе всё, Севка! – Лиля взяла ведро и лопатку, а в другую руку – лейку и ридикюль. – Пойдём, я тебя прошу! Неудобно перед людьми – они ведь тоже тогда пострадали…
– Ладно, шабаш! – Всеволод поднялся со скамьи, поправил ленты на венках и вышел через узкую калитку, ещё раз, на прощание, обернувшись.
Нонна Кирилловна подождала, пока они выйдут на аллею, испещрённую солнечными зайчиками. Через чёрную кружевную косынку голову сильно припекало, но женщина не обращала на это внимание – любопытство оказалось сильнее.
Воровато оглянувшись, она подошла совсем близко к могиле и прочла на утопающей в цветах плите:
Ружецкий Михаил Николаевич 4 мая 1958 – 30 января 1991 Погиб при задержании особо опасных преступников