– А кто художники – Кандинский с Малевичем?

– Кандинский с Малевичем не художники.

– А кто?

– Дизайнеры. Просто в их времена непрестижно было быть дизайнерами, вот они и ударились со своими амбициями в станковую живопись. – Прищурившись, она почти мечтательно улыбнулась: – Из Кандинского отличный художник по тканям бы получился.

– А из Малевича?

– По обоям. У него картина такая есть – «Красная кавалерия», прямо просится на обои, куда-нибудь в детскую комнату.

С лучистой улыбкой слушавшая их, Наташа порывисто повернулась к девушке:

– А покажи ему свои картины.

Не глядя на нее, девушка, улыбаясь, помотала головой:

– Не надо.

Бездумно он повернулся к ней:

– А вы Наташу когда-нибудь рисовали?

Полузакрыв глаза, словно гася пламя, девушка, улыбаясь, посмотрела в сторону:

– Я пробовала. Но мне не дали. Как-то этюд по обнаженке надо было сдавать в училище, я хотела Наташку голую в кресле нарисовать, как раз свет падал как надо, и тело – ни у кого, кроме Наташки, нет такого тела, но помешали эти две оторвы, Михеева с Глинской, Наташкины подруги. Ввалились ко мне с водкой и с тортом, увидели голую Наташку и возбудились настолько, что о живописи забыть можно было начисто. Вместо сеанса вышел какой-то кондитерский дебош с лесбийскими мотивами.

Сияя глазами, Наташа повернулась к нему:

– Они меня тортом голую до пояса обмазали, а потом втроем начали слизывать.

Быстро взглянув на нее, девушка с улыбкой покачала головой:

– Не надо, а то твой мужчина бог знает что о тебе подумает.

Торопясь возразить, он подался к ней:

– Я о Наташе хорошо думаю.