– Дело в том, что Роев имел звание майора КГБ и был приемным сыном генерала Киреева.

Помолчав, Дайнека хрипло спросила:

– Того самого?

– Того, который затеял всю эту вакханалию. Я говорил с одним стариком, который знал их обоих. Кстати, он был другом Роева и учился с ним в военном училище.

– И что?

– Старик рассказал, что в училище Роев пришел из детского дома. Киреев усыновил его, когда ему исполнилось тринадцать, однако отчества не сменил и фамилии своей не дал. Роев был словно волчонок – резкий, жесткий, бескомпромиссный. О таких говорят: договориться с ним невозможно, можно только убить. Даже повзрослев, Роев не изменился. Он не умел уступать, все в жизни делил на черное и белое, без вариантов.

– Какие отношения у него были с приемным отцом? – поинтересовалась Дайнека.

– Роев был ему предан.

– Старик так и сказал?

– Именно так: предан до мозга костей.

– Думаешь, в благодарность за усыновление?

– Не знаю, – сказал Вешкин. – И вот тебе последний факт: в министерстве я нашел следы отгрузок в хранилище № 20. В документах груз называли технологическим оборудованием.

– Понимаешь, – Дайнека задумалась над тем, как объяснить. – Роев отправил все, что было в хранилище, в адрес несуществующего получателя.

– И неудивительно. Возможно, это было частью плана Киреева.

– Если бы не два «но», – возразила она.

– А именно?

– Во-первых, зачем было везти эти ценности так далеко только для того, чтобы через несколько месяцев перепрятать в другое место. И во-вторых… Почему Роев себя убил? Скажешь, его смерть – часть зловещего плана?

– Не удивлюсь, – мрачно подтвердил Вешкин. – Роев оказался заложником ситуации: никаких связей, никакого общения, никаких объяснений…

– Хочешь сказать, что Киреев велел убить приемного сына?

– Почему нет? Я тебе сказал, что это Роев был ему предан, а не наоборот. Не исключаю, что Киреев просто его использовал.