Неожиданно для него мать Дайнеки расплакалась.

– Проходи в комнату, – распорядилась старуха. – Меня зовут Зинаидой Дмитриевной. Ее, – она кивнула на плачущую женщину, – Людмилой Николавной, она – мать.

– Знаю.

– Пропала наша Людочка… Они убили ее…

– Типун тебе на язык, малахольная! – Зинаида Дмитриевна сердито отняла руки от спинки инвалидной коляски. – Подумала бы, собственную дочь хоронишь!

– Когда… – у Монгола пропал голос. – Когда она пропала?

– Вчера днем они подъехали к Серому дому, Ирина Закаблук вышла, а Людочка осталась в машине, – рассказала Людмила Николаевна. – Когда Ирина вернулась, ее уже не было.

– В полицию заявили?

– В тот же день.

– Отец ее прилетел, – вмешалась старуха. – А с ним еще один, энергичный такой парнишечка.

– Так… – Монгол вдруг понял, что опоздал, не успел защитить Дайнеку. Крестовский обманул его. Лицензия на убийство не залежалась. – Это несправедливо…

– Что вы сказали? – Людмила Николаевна с надеждой вгляделась в его лицо.

– Простите, мне трудно сейчас говорить. Я должен идти.

Монгол выскочил из квартиры и, не разбирая дороги, пошел прочь. Спустя несколько минут вспомнил, что машина осталась у дома, вернулся, сел за руль и резко тронулся с места.

Все недолгое время, что он ехал до железнодорожного вокзала, Монгол винил себя в смерти Дайнеки. Хорошо зная Крестовского, он не должен был ему доверять. Дайнеку не смогли найти в течение суток, и это говорило о многом.

Вытаскивая из камеры хранения сумку, он думал только об одном: отомстить, а потом, если придется, умереть. С гибелью Дайнеки его собственная жизнь потеряла всякий смысл. Он больше не дорожил ею.

В тот же день с помощью Воропая ему удалось сесть в самолет, зарегистрировавшись по чужому паспорту.

Впереди была Москва.

* * *

К полудню распогодилось. Вадим Николаевич Рак снял куртку и остался в одной футболке. Он сидел в своем любимом саду, под сенью зазеленевшей яблони. На столике перед ним лежал нераскрытый журнал, на обложке которого красовался он сам.