Она замечает, что Зак обо всем догадался – он стоит у нее за спиной, ждет развития событий.

– Исчезните. Иначе я вызову подкрепление и вас заберут, – отвечает охранник. – Нечего вам здесь болтаться.

– Я…

– А потом вас упекут в кутузку, так что лучше убирайтесь сами.

– Ах ты тварь! – произносит Малин и прижимает палец к стеклу будки. – Сидишь тут в своей жалкой униформе, как крыса в клетке, и думаешь, что ты…

Охранник протягивает руку к телефону, но тут Малин кричит:

– А теперь послушай меня, и очень внимательно!

Зак становится рядом с ней, прикладывает к стеклу свое полицейское удостоверение, и Малин видит, как у охранника отвисает челюсть, губы беззвучно шевелятся, как у выброшенной на берег рыбы, а глаза бегают, устремляются куда-то на воду за их спинами.

– Как ты, сволочь, обращаешься с людьми? – рычит Малин. – Ты должен относиться к ним с уважением. Ты понял? Кто бы сюда ни пришел!

– Где. Находится. Евангелическая миссия. – Голос Зака звучит жестко, хрипло и грубо, как умеет говорить только он.

Долбаный охранник!

Минуту спустя они стоят перед скромной входной дверью Евангелической миссии в начале Стадсгатан. Над головой гудят гигантские кондиционеры и вытяжки, установленные на бетонную крышу, а запах бензина и мусора достигает предела.

Несколько наркоманов кучкой сидят у лестницы, пялясь на Малин и Зака, потом один из них выкрикивает, обнажая беззубый рот:

– Ага, вот и полицейские к нам в гости пожаловали!

Женщина среднего возраста, с прекрасной фигурой, по имени Мадлен Адельчерн, одетая в белую блузку и синие джинсы, ведет их по ночлежке. Желтый линолеум матово блестит в свете ламп дневного света, темнокожие уборщики вовсю намывают пустые спальни. В столовой какой-то мужчина убирает остатки обеда.

– С обеда до восьми вечера у нас закрыто, – поясняет Мадлен Адельчерн, проводя их в свой маленький кабинет, где окна, ведущие в узкую шахту, забраны решетками.

– Наши посетители могут поужинать у нас, затем мы предоставляем им спальные места, если они в трезвом виде, – в порядке живой очереди. Каждую ночь у нас полный аншлаг.

Мадлен Адельчерн садится за крошечный письменный стол и словно ощущает недоумение Малин по поводу того, что такая женщина, как она, может делать в таком месте, в этом кабинете.

Стульев для посетителей тут нет, так что они с Заком остаются стоять.

– Я вижу, что вы удивлены, – произносит Мадлен Адельчерн. – Я из так называемой приличной семьи. У нас есть деньги. Но нет ничего более пустого, чем деньги. По образованию я социальный работник, и здесь я чувствую, что могу принести реальную пользу, работая с людьми, которым пришлось в жизни тяжелее, чем мне. Все просто. За счет денег можно набить брюхо, но не утешить душу.