Малыш поднял Зою на ноги.
– Давай сматываться отсюда.
Впервые Зоя не нашлась, что возразить.
Восточная Европа. Венгрия. Будапешт. Холм Буда
Восточная Европа. Венгрия. Будапешт. Холм Буда
Медлительность их проводника откровенно раздражала Льва. К месту назначения они добирались какими-то окольными путями и к тому же очень долго. Им понадобилось два дня, чтобы преодолеть тысячу километров до венгерской границы, и еще три, чтобы покрыть оставшиеся триста километров до Будапешта. И только когда Карой услышал по радио о том, что в столице вспыхнули беспорядки, они двинулись быстрее. Лев с Раисой засыпали его вопросами, но в ответ он смог лишь перевести сообщения диктора: о «незначительных гражданских волнениях, спровоцированных фашиствующими молодчиками», по которым оценить масштаб беспорядков не представлялось возможным. Радиопередачи подвергались строжайшей цензуре и наверняка преуменьшали размах волнений. Просьба к возмутителям спокойствия разойтись по домам означала, что власти больше не контролируют ситуации. Располагая столь отрывочными сведениями, Карой решил, что въезжать в город открыто слишком опасно, и повез их кружным путем, огибая блокпосты, выставленные советскими войсками. Изрядно попетляв, они наконец оказались в Буде, на самой окраине города, оставив далеко в стороне центр, здания городской администрации и штаб-квартиру Коммунистической партии – самые вероятные очаги напряженности.
Близился рассвет, когда Карой остановил машину на макушке холма Буда, в нескольких сотнях метров над городом. Близлежащие улицы были пусты. Протекавший у подножия холма Дунай делил город на две части – Буду и Пешт. И если Буда оставалась относительно спокойной, то с другой стороны реки доносился треск выстрелов. Над зданиями кое-где вились клубы дыма. Лев спросил:
– Советские войска еще не начали штурм города? Восстание подавлено?
Карой пожал плечами.
– Мне известно столько же, сколько и вам.
К нему обернулась Раиса.
– Это ваш дом. Ваш народ. Панин использует их, чтобы уладить политические разногласия. Как вы можете работать на него?
Карой постарался не выдать своего раздражения, но у него ничего не получилось.
– Моему народу, если он такой мудрый, каким себя полагает, следовало бы оставить мечты о свободе. Они будут стоить жизни многим людям. И если бунтовщиков покарают, всем остальным будет только лучше… Что бы вы обо мне ни думали, я хочу одного – жить в мире.
Выйдя из машины, Карой зашагал вниз по склону.
– Сначала мы наведаемся ко мне домой.