Этот человек был сотрудником УГБ.
Лев обернулся и увидел, как Карой вцепился обеими руками себе в волосы, словно те кишели вшами, и бормотал:
– Нет…
Карой придвинулся ближе и протянул руку, чтобы коснуться обугленного тела, но тут же отдернул ее, словно обжегшись, и стал ходить вокруг трупа кругами.
– Нет, это не он… – Он повернулся ко Льву. – Откуда мне знать, что это – не мой сын?
Он упал на колени и повалился в костер. Взметнулись хлопья остывшего пепла. Вокруг них собралась толпа, наблюдая за происходящим. Лев обвел взглядом лица людей – на них читалась холодная враждебность и гнев оттого, что кто-то посмел скорбеть об убитом враге, сомневаясь в справедливости их кары. Лев присел на корточки рядом с Кароем и обнял его за плечи.
– Нам нужно идти.
– Ведь я его отец. Я ведь должен узнать собственного сына?
– Это не ваш сын. Ваш сын жив. Мы найдем его. А сейчас нам надо идти.
– Да-да, он жив. Жив! Правда?
Лев помог Карою подняться на ноги. Но толпа не желала расступаться перед ними, чтобы позволить им уйти.
Лев заметил, как Раиса опустила руку на пояс брюк, поближе к рукоятке пистолета. Она была права. Им грозила опасность. Из толпы раздались гневные голоса – у одного из мужчин на шее висел патронташ с толстыми, как сосиски, патронами. Не вытирая слезы с глаз, Карой вынул из кармана фотографии Зои и Фраерши. Увидев снимки, мужчина с патронташем расслабился и обнял Кароя за плечи. Несколько минут они о чем-то разговаривали. Толпа начала рассеиваться. Когда все разошлись, Карой прошептал, обращаясь ко Льву и Раисе:
– Ваша дочь только что спасла нам жизнь.
– Этот человек видел ее?
– Она сражалась неподалеку от кинотеатра «Корвин».
– Что еще он сказал?
Карой помолчал.
– Что вы должны ею гордиться. Она убила много русских.