Роза Алимовна оголтело чухала потную шею.

Барышня-фотограф ушла. Ох и неприятная же особа!

Ходила тут, кривилася на всё. Такая чистенькая уся из себя, куды там. На лице – гадливость, будто в свинюшник попала.

Роза Алимовна вышла в столовую, огляделась по сторонам. Ну… того-ентого… не слишком чисто, что есть – то есть. Но это же не повод на живого человека смотреть, как на коровью лепёшку. На одном столе доедал остатки бисквитного пирожного одинокий воробей.

Роза Алимовна закрыла глаза, и в памяти мигом вспыхнул образ.

Ей повезло. Богатая соседка попросила помочь с уборкой в доме к какому-то ихнему семейному празднику. Заплатила – не поскупилася. Роза Алимовна тогда сходила в магазин купила самой лучшей сметаны, масла настоящего, а не маргарина и напекла дитям бисквитных пироженок. Таких, как сегодня, только размером поменьше. Помнится, тогда Серёжка взял несколько во двор, угостить друзей. Ну, чтобы не только его чужие мамаши угощали – так сказал. И тогда чуть ли не впервые в жизни ему не было стыдно за мать. Когда дети енти пироженки уплетали и удивлялися: «Неужели тётя Роза сама напекла?» Даже хулиган главный во дворе удивлялся и вторую пироженку себе отобрал.

Роза Алимовна моргнула, подумала немножко, вернулася на кухню, взяла с раковины мокрую тряпочку и принялась старательно вытирать столы. Некоторые даже стали чище.

Затем она собрала невостребованные пирожки с ежевикой, прихватила большой кусок мясного рулета и потопала домой. Сегодня обещалась зайти Иванночка!

Иванночка впорхнула в квартиру, словно птичка. Ни слёз тебе, ни злости недавней – совсем другой человек. Радостный, светящийся… Воодушевлённый, о!

– Ой, что я вам сейчас расскажу! – с порога запищала Иванна, сияя глазами.

– Да ты проходи, деточка, проходи. Кушать, наверное, хочешь. Вон, какая худая. А у меня – мясной рулетик.

– Да мне бы просто чаю. Или воды, неважно.