-Эй, конунг, или кто там у вас главный?

Голос тонкий нетерпеливый, какой может быть лишь у нервного, упивающегося властью человека.

Я молчал. Стрелки смотрели на меня настороженными глазами.

-Ты оглох, б… , обосрался от страху, москвитская падаль?

Хохот нескольких десятков глоток.

-Конунг, не отвечай, - шепнул Белка.

Я махнул рукой: оставайтесь на месте – и шагнул обратно в кабинет. Присев неподалеку от распластанного на полу тела Самира, крикнул, стараясь перекрыть хохот снаружи:

-С кем я говорю?

За окном стихло. Через мгновение – тот же голос.

-Не тебе вопросы задавать, москвит!

Злость и отчаяние душили меня.

-Тогда пошел на хер, питерская мразь.

Мой собеседник вдруг засмеялся - противный, скользкий смех, как козявка, вынутая из носа.

-Не кипятись, воробушек, - крикнул он, – гнездо уже разворошили. Я – конунг отряда Питерской Резервации Кляйнберг. Назови себя.

-Ахмат, конунг отряда москвитов.

Молчание.

-Какого дьявола тебе надо, Кляйнберг? – в моей душе, непонятно почему, разгоралась надежда. – Мой отряд здесь со стандартной миссией.

Тишина.

-Зачем ты прикончил моих людей? Ваш отец Афанасий…

-Срал я на отца Афанасия, - заорал Кляйнберг. – Ты мне зубы не заговаривай, гнида!