Ну, надо же, почти дословно совпадает с Уставом москвитов. Видать, не даром отец Афанасий посещал в Московской резервации отца Никодима.

-Эй, Ахмат. Так что ты надумал? Учти, я не из терпеливых.

-Если мой боец победит, - заорал я. – Ты уводишь свой отряд. Я верно понял?

Молчание.

-Я верно понял?

-Верно, - откликнулся Кляйнберг. – Если твой боец просрет, вы все сложите оружие, и отдадите нам запас кокаина. Лады, конунг?

За этим странным и длинным диалогом я забылся, сделал шаг к окну. Несколько пуль врезались в подвешенное тело и в потолок. Посыпалась известка. Я отпрянул.

-Лады, конунг? - как ни в чем ни бывало повторил Кляйнберг.

-Я должен посоветоваться со своими стрелками.

-Надо же, - вполне искренне, если судить по голосу, восхитился питер. - Да ты, конунг, демократ, – он грязно выругался. – Хорошо, покудахчи со своими цыплятами… Недолго, у меня дел полон рот.

На этот раз Кляйнберг ошибся: я вовсе не демократ и советоваться со стрелками мне никогда не приходилось. Но в западне мой мозг перестроился на новую волну, словно перегорел датчик, отвечающий за субординацию между мною, конунгом Армии Московской Резервации, и моими подчиненными. Теперь я готов был не только выслушать мнение обреченных на смерть бойцов, но и прислушаться к нему.

Лица стрелков темны и нахмурены. Коридор полон страха - густого, непролазного, как Джунгли, из которых мы явились сюда.

-Я не верю ему, конунг, - горячо зашептал Белка, сверкая глазами. – Он лжет. Он не отпустит нас.

-Что ты предлагаешь?

-Прорыв…

-Какой, нахер, прорыв? – процедил сквозь зубы Джон. – Они перемочат нас, как щенков.

-Так может, вызовешься на поединок? – прошипел Белка.

-Пошел ты, - сплюнул Джон.

Бойцы зашумели.

Новый датчик включился у меня в голове.