Как и прочих алкоголиков, с которыми жизнь сводила Страйка, Джерри Уолдегрейва повело с двух бокалов. Его движения сделались неуклюжими, а манеры вызывающими.

– По-вашему, Элизабет Тассел натравливала Куайна на Фэнкорта?

– Ни минуты не сомневаюсь, – заявил Уолдегрейв. – Ни минуты.

– Но когда я с ней беседовал, она сказала, что Куайн оболгал Фэнкорта, – сообщил Страйк.

– А? – Уолдегрейв приложил ладонь к уху.

– Она мне сказала, – громко повторил Страйк, – что Куайн в «Бомбиксе Мори» написал о Фэнкорте неправду. И что не Фэнкорт сочинил пародию, из-за которой покончила с собой его жена, а Куайн.

– Это я даже ворошить не хочу. – Уолдегрейв покачал головой, как будто Страйк проявлял тупость. – Не в том смысле, что… Забудьте. Просто забудьте.

Бутылка уже опустела более чем наполовину; алкоголь добавил редактору апломба. Страйк решил на него не давить, зная, как упрямы бывают пьяницы. Пусть уж лучше несет, что ему заблагорассудится, – нужно лишь немного его направлять.

– Оуэн меня любил, – сообщил Уолдегрейв Страйку. – Уж поверьте. Я знал к нему подход. Играй на его тщеславии – и делай с ним что хочешь. Полчаса лести – и он согласится изменить какую-то сцену. Еще полчаса лести – и можно опять вносить правку. Только так. На самом деле он не имел в виду меня оскорбить, бедный дурила. Просто у него были мозги набекрень. Жаждал пробиться на телевидение. Считал, что весь мир против него. Не понимал, что играет с огнем. Псих.

Редактор съехал пониже, запрокинул голову – и ударил в затылок дородную расфуфыренную даму, сидевшую за ним.

– Виноват! Виноват!

Пока она через плечо испепеляла его гневным взглядом, он подобрался, выпрямился – и едва не смахнул на пол нож и вилку.

– Тогда как же, – сделал очередной заход Страйк, – понимать образ Резчика?

– А? – переспросил Уолдегрейв.

На этот раз Страйк понял, что приложенная рупором ладонь – это маска.

– Резчика…

– Резчик – редактор, это же очевидно, – сказал Уолдегрейв.

– А окровавленный мешок и карлица, которую вы хотели утопить?

– Символические картинки, – небрежно махнул рукой Уолдегрейв и чуть не опрокинул бокал. – Какая-то идея, которую я отверг, какая-то любовно выписанная им сцена, которую я потребовал исключить. А Куайн обижался.

Тысячу раз слышавший отрепетированные ответы Страйк подумал, что эти фразы слишком уж гладкие, слишком быстрые, слишком обтекаемые.