В разговоре наступила пауза. Кэтрин и Пиппа переглянулись.

– Я уже ему говорила, – обратилась Пиппа к Кэтрин, со значением указав глазами на Страйка, – что роман задумывался совсем в другом виде.

– Да уж, – тяжело вздохнула Кэтрин и сложила руки на груди. – Мы и знать не знали, что у него получится вот такое.

«Вот такое»… Страйк вспомнил описание бурой, клейкой жидкости, сочившейся из грудей Гарпии. С его точки зрения, это был один из самых тошнотворных образов романа. Сестра Кэтрин, к слову сказать, умерла от рака груди.

– Он с вами не делился своим замыслом? – спросил Страйк.

– Он нас обманывал, – попросту ответила Кэтрин. – Говорил, что это будет странствие писателя или что-то в этом духе, а сам наплел… обещал, что мы будем у него показаны как…

– «Чистые, неприкаянные души», – подсказала Пиппа, видимо завороженная этой фразой.

– Вот-вот, – угнетенно подтвердила Кэтрин.

– Он читал вам какие-нибудь отрывки, Кэтрин?

– Нет, – ответила она. – Все твердил: пусть это будет… будет…

– Ох, Кэт, – трагически выговорила Пиппа, и Кэтрин закрыла лицо руками.

– Возьмите, – деликатно предложила Робин, доставая из сумки косметические салфетки.

– Не надо! – грубо отрезала Кэтрин, вскочила с дивана и исчезла в кухне, а потом вернулась со скомканным в руке бумажным полотенцем. – Он твердил, – повторила она, – пусть, мол, это будет секретом. Ублюдок!

Она вытерла глаза и покачала головой, рассыпав по плечам длинные рыжие волосы. Пиппа гладила ее по спине.

– Со слов Пиппы я знаю, – начал Страйк, – что Куайн принес рукопись вам домой и опустил в прорезь для почты.

– Да, – сказала Кэтрин; очевидно, Пиппа уже призналась, что сболтнула лишнего. – Джуд, соседка, подглядела. Любопытная стерва, вечно за мной шпионит.

Страйк, только что оставивший еще двадцатку в соседском почтовом ящике, чтобы отблагодарить Джуд за информацию о возвращении Кэтрин, спросил:

– Когда это произошло?

– В ночь с пятого на шестое, – ответила Кэтрин.

Страйк почти физически ощутил напряженное волнение Робин.