Робин посокрушалась, что день снова пройдет впустую, и естественным образом переключилась на размышления об истинной причине своего недовольства Страйком, который самолично занимался поисками Ноэла Брокбэнка. Но ведь Робин подспудно ощущала свою причастность к розыску Брокбэнка. Не изобрази она с таким успехом Венецию Холл, они бы так и не узнали, что Брокбэнк живет в Лондоне; не догадайся она, что Найл – это и есть Ноэл, их поиски никогда не привели бы в «Сарацин». Даже тот жутковатый низкий голос («Мы знакомы, девочка?») был своего рода связующим звеном между ними.

В ноздри лезла смесь запахов сырой рыбы и ладана, которая теперь ассоциировалась у Робин с Уиттекером и Стефани. Подобно тому как лиса возвращается к мусорному бачку, ее мысли неумолимо возвращались к Захаре – маленькой девочке, ответившей на мобильный Брокбэнка. С той поры Робин не могла выбросить ее из головы и, когда Страйк вернулся из стрип-клуба, в деталях расспросила его о матери этой девочки. Он рассказал, что пассия Брокбэнка, Алисса, – негритянка, так что, по всей вероятности, Захара тоже темнокожая. Видимо, она была похожа на девчушку с тугими косичками, которая сейчас не спеша брела по улице, крепко держась за мамин указательный палец, и смотрела на Робин серьезными темными глазами. Робин ей улыбнулась, но малышка не ответила тем же, а по-прежнему внимательно разглядывала Робин, проходя мимо. Робин продолжала улыбаться, но девочка, выворачивая шею чуть ли не на сто восемьдесят градусов, чтобы не потерять зрительного контакта, вдруг споткнулась о свои же сандалии, упала и расплакалась. Мать невозмутимо подхватила ее на руки и куда-то понесла. Чувствуя свою вину, Робин продолжила наблюдение за окнами Уиттекера под затихающие в отдалении всхлипы девочки.

Захара почти наверняка жила в той квартире в Боу, о которой рассказывал Страйк. По-видимому, ее мать была недовольна этой квартирой, хотя Страйк сказал, что одна из девушек…

– Ну конечно! – прошептала Робин в волнении. – Конечно же!..

Страйку, разумеется, такое бы и в голову не пришло, ведь он мужчина! Робин сжала в руке телефон и ключи.

В Боу было семь детских садов. Машинально теребя в кармане телефон, взбудораженная своими мыслями, она снова начала бродить от лотка к лотку, время от времени бросала взгляды на окно Уиттекера и его намертво закрытую дверь, но при этом думала только о розыске Брокбэнка. Она рассмотрела не один вариант: можно понаблюдать за каждым из семи детских садов и дождаться, когда темнокожая женщина придет за девочкой по имени Захара (и как, интересно, узнать, та ли это женщина и та ли девочка?), или… или… Робин рассеянно остановилась у лотка, торгующего этническими украшениями; все ее мысли занимала Захара.