– Исключено, – покачал головой Кантор, – ни один нормальный человек в такой ситуации платить не станет.

– Однако ты бы отлично выглядел, если бы она оказалась ненормальной и заплатила, – ехидно заметил полковник.

– Ну, я и так выглядел отлично, – засмеялся Кантор, – я честно, вежливо извинился перед возмущенной женщиной. Бюрократический абсурд существует в любом государстве, и в России его не меньше, чем в Израиле. А про американца я раздумал спрашивать, когда ребенок назвал имя Сергея Бренера. Я-то ждал, что она попытается связаться с Вилли Барретом, я не сомневался, что она обратится именно к нему. Больше-то не к кому. А тут – бабах, Сергей Бренер! Хотел бы я посмотреть, какое было бы у вас лицо, полковник, если бы вы оказались на моем месте.

– Удивленное, – рассмеялся Берштейн, – у меня было бы ужасно удивленное лицо. Хорошо, что я не оказался на твоем месте. Ты у нас ведь артист, небось и бровью не повел.

– Я понял, что ее больше ни о чем нельзя спрашивать, надо срочно отпускать. С извинениями. – Аркадий Кантор уселся на ручку кресла и принялся пощипывать короткие жесткие усы. – Там двое в самолете ее ведут и в Москве будут вести очень плотно. Но знаете, сегодня утром я получил ответ от нашего агента из Москвы. Воротынцева Алиса Юрьевна в восемьдесят третьем году была завербована КГБ. Вербовал ее майор Харитонов.

– Хорошие новости, – полковник тихо присвистнул. – Ей было двадцать, чем она занималась в то время?

– Училась в архитектурном институте. Информация получена из спецкартотеки Лубянки, часть которой три года назад удалось перекачать в компьютер, доступный нашему агенту. Там зафиксирован факт согласия на сотрудничество, число, подпись, фамилия и звание вербовщика. Все.

– В те годы пытались вербовать каждого десятого советского гражданина, особенно из интеллигенции, из студенческой среды, – заметил полковник, – но из тех, кто давал согласие, далеко не каждый добросовестно стучал. Бывало, вербовка носила случайный, формальный характер. Мне приходилось ловиться на эту удочку не раз, когда я работал с делами эмигрантов из бывшего Союза.

– Да, но обычно в картотеке имеются какие-то дополнительные данные. Причины вербовки, предполагаемый характер информации. А здесь – ничего. Кантор сполз с подлокотника в кресло, откинулся на мягкую спинку, прикрыл глаза. – Беда в том, что я послал запрос на нее три дня назад, когда был зафиксирован ее контакт с американцем. А ответ пришел только сейчас.

– Ну и что? Не вижу в этом никакой беды.

– Мои люди вели ее как профана, а не как профессионала.