Почти не отдавая себе отчета в том, что делает, Ксюша купила жетон в ларьке, подошла к таксофону и набрала свой домашний номер. Протяжные гудки отзывались в ней невыносимой тоской. Дома никого не было. И вообще, никого не было на свете, кроме белобрысого ублюдка, который зачем-то шел за ней. Впрочем, понятно зачем. Хотел убить. Это было для него важней, чем получить свой нож. Возможно, никто никогда не выстреливал ему в глаза дезодорантом, не ускользал от него так оскорбительно, как Ксюша. И теперь он не успокоится, пока не уничтожит ее.

Она наконец увидела его. Он стоял у стеклянной витрины спортивного магазина и ждал, пока она положит трубку.

* * *

Подъезжая к особняку Пныри в Сокольниках, Варя выключила телефон. Бородин мог перезвонить в любую минуту, не хватало только беседовать с ним при Пныре.

Ей еще не приходилось бывать в гостях у старого вора, но адрес она знала и без труда нашла высокий бетонный забор в тихом безлюдном переулке, неподалеку от парка. Ворота разъехались, пропуская ее машину. Варя увидела бело-голубую виллу, выстроенную в старом английском стиле. Охранник мрачно кивнул и повел ее в гостиную. Пныря сидел у пылающего камина. Лицо его было зеленоватым, глаза красными, заплаканными, выглядел он так, словно вернулся с того света, прихватив с собой часть мучений, которые ему там полагается испытать. Варя подошла и чмокнула его в колючую ледяную щеку.

– Пить, есть хочешь? – спросил он хрипло.

– Нет, спасибо. – Она села в кресло напротив и вопросительно уставилась в больные, запавшие глаза. Она не стала спрашивать, что случилось. Пныря слабо махнул охраннику, тот удалился и закрыл дверь. Молчание длилось несколько бесконечных минут, старый вор смотрел на Варю, и она старалась выдержать этот взгляд, не моргая, не отводя глаз. Наконец он опустил веки, и Варя решилась оглядеться. Сквозь щель между тяжелыми темно-синими портьерами падала золотая полоса, прямая и острая, как лезвие. От солнечного света огонь в камине казался прозрачным. В огромном аквариуме, в мутной зеленоватой воде, лежало небольшое бревно, покрытое то ли корой, то ли толстой плесенью. Варя с легким ужасом угадала в нем живого крокодила. Прямо над головой у Вари что-то живо, возбужденно зашумело, и смешной механический голос произнес:

– Где деньги? Ур-рою!

Высоко, на книжном шкафу, стояла клетка с жирным пестрым попугаем. Птица смотрела на Варю сверху вниз блестящими круглыми глазками.

– Генаша погиб, – еле слышно выдохнул Пныря.

Варя попыталась вспомнить, кто такой Генаша, но не сумела. Лицо Пныри казалось мертвым. Он не двигался, и ей захотелось проверить, дышит ли он. Конечно, дышал, прислушавшись, она различила тихое, нездоровое сопение. Из-под закрытых век выкатились две мутные симметричные слезы.