Пока шли вдоль стоянки к машине, холодный ветер бил в лицо, выл тоскливо, как живое существо. Впереди лежала бескрайняя белая степь.

— Дедушка Да в двадцать девятом году прошлого века был такой, как ты сейчас, не дедушка вовсе, а молодой человек, обещал стать отличным лекарем, — весело болтал Агапкин, — ты на него похож. Между прочим, Дакабу — настоящее древнее шамбальское имя. Даже в двадцать девятом году такие имена были редкостью, в основном давали мусульманские, — объяснил он Зубову.

Машина оказалась стареньким потрепанным бежевым «Опелем». Старик уселся на переднее сиденье, развернулся к Зубову и сообщил:

— Сейчас едем в гостиницу. Часик передохнем, потом к развалинам. Рустам отвезет нас, ты ни за что не найдешь вход в лабиринт.

— В какой лабиринт?

— В тот самый. Схему помнишь?

— Погодите, но ведь он под землей!

— А ты думал, в небе?

Машина довольно бодро помчалась по степной трассе. Иван Анатольевич с тоской смотрел на монитор своего телефона. Сети не было. Он совсем забыл, что в царстве Йорубы ужасная мобильная связь.

«Но может быть, это, наоборот, хорошо? — подумал Иван Анатольевич. — Иначе я бы вряд ли удержался, позвонил бы Диме».

В последнем своем послании по электронной почте Дима написал, что здесь творится полнейшая чертовщина. На зоне и в гостинице люди Хота, и сам он где-то рядом. В лаборатории каким-то образом оказался старый Сонин ноут, который остался на яхте, куча записок от Хота, в холодильнике пробирки с его кровью. Соня уже сделала анализ, результаты такие, что в двух словах не расскажешь. Соня молчит, иногда как будто леденеет, иногда оживает, но почти ничего не хочет объяснить.

Послание было длинным и сумбурным. Диму, так же как Зубова, очень беспокоило участие шефа в дикой затее с ПОЧЦ. Но все-таки Соня беспокоила его больше. В конце он написал: «Было бы хорошо, если бы Ф.Ф. прилетел сюда, но я понимаю, это совершенно невозможно».

В отличие от Зубова, Дима ко всем мистическим чудачествам старика относился вполне спокойно. Они с Агапкиным легко нашли общий язык.

«Может, потому что Дима — уже другое поколение? — думал Иван Анатольевич. — Им не досталось столько диамата, сколько нам. Им не вдалбливали так старательно, что ни Бога, ни черта не существует. Хотя при чем здесь диамат? Просто Дима терпимей и, наверное, умней меня».

Иван Анатольевич смотрел в окно, на белую степь. Ему приходилось вместе с Кольтом летать в царство Йорубы, но зимой он тут еще ни разу не бывал. Надо сказать, весьма унылое зрелище. Простыня какая-то.

Старик оживленно беседовал с Рустамом. Прислушавшись, Иван Анатольевич с изумлением обнаружил, что не понимает ни слова, и догадался: они говорят по шамбальски. Не удержался, спросил: