— Телок, гуляем сегодня!

В ту ночь Юрий Заикин впервые не ночевал дома.

Гуляли сначала в ресторане аэропорта; после двенадцати, набрав вина и закусок, догуливали на квартире. Были только Заремба с Заикиным и двое девчат, уже знакомых по первой встрече. Белыш и его компания, к удовольствию Заикина, гуляли где-то отдельно. Об этом он услышал от Зарембы, когда тот, чокаясь, бросил несколько слов захмелевшей Нинке. Вторую девушку звали Люсей. Кивнув на нее, Федор бесцеремонно сказал:

— Это твоя.

Впрочем, никакого смущения Заикин уже не чувствовал. Пили много, часто, от вина и вызывающих прикосновений Люськи он быстро захмелел, поминутно вскакивал и пытался плясать.

Много пил и Заремба, но, кажется, совершенно не пьянел. Побледнев, уронив на аккордеон голову, он играл грустные вальсы, ноздри его тонкого, с хищной горбинкой носа нервно раздувались.

Закончилась попойка внезапно и необычно.

Отшвырнув всхлипнувший аккордеон, Заремба легко, словно он и не пил вовсе, встал, громко стукнул в ладоши.

— Шабаш!

Еще через секунду на ковер полетели подушка и одеяло, свет погас, и Заикин, уже плохо соображая, что он делает, очутился в жарких объятиях вздрагивающей Люськи...

Утром, когда Заремба разбудил его, в комнате никого, кроме них двоих, не было, стол был прибран, а сам Заремба, свежевыбритый, одетый в рабочий костюм, толкал его ногой.

— Вставай, восьмой час...

Голова у Заикина раскалывалась от боли, ныло тело, нехорошо было в пересохшем рту.

— Голова болит?

— Болит, — не глядя, отозвался Заикин.

— Выпей рюмку и — на работу. Сегодня не приходи. — Федор внимательно посмотрел на него. — Понял?

— Понял.

Заремба вынул из ящика стола пачку денег, протянул ее Заикину.

— На — на похмелье.

— Зачем? — удивился Юрий. — Не надо.