— Таков наш Кямилов. В один прекрасный день сам Кямилов сядет в зрительном зале клуба, его образ будет двигаться по сцене, и он сам, вы представляете, он сам будет рукоплескать себе, не подозревая об этом, и хохотать. Да, товарищ прокурор, наш Кямилов такой человек, такой тип. Самодурству его нет границ. Законно-беззаконно, ему все равно — выполняй. Невозможно, товарищ прокурор, больше терпеть эти выходки, совесть мучает. Так и хочется встать, крикнуть: «Кямилов, послушай, ведь твои грубые выходки никак не соответствуют закону!..» Но невозможно, никак невозможно это сказать… Разве он признает самокритику? Он готов разрушить весь мир, он будет кричать: «Какой закон? Какое имеет отношение закон ко мне? Что, я не знаю закона?»

— Значит. Муртузов, — перебил его Мехман, — вы говорите, это дело возбуждено на основании резолюции Кямилова?

Следователь выпрямился и без особого удовольствия признал:

— Так точно. По его резолюции…

— Другие основания какие-нибудь имеются?

Муртузов покачал головой.

— Никаких. Никаких других оснований.

Мехман задумался, а Муртузов продолжал говорить, но с гораздо меньшим пылом. Он уже испугался, что, желая настроить Мехмана против Кямилова, слишком далеко зашел.

— Да, Кямилов такой человек. Когда он сидит за столом с важным видом, то со стороны кажется, что в голове этого человека вмещается весь мир, вся мудрость света.

— В таком случае надо на него смотреть тогда, когда он отходит от стола.

— Это мудро сказано, — заметил Муртузов, покачивая головой.

— Да, государственным постом нельзя прикрывать беззаконие и самодурство отдельных людей.

— Очень верно сказано, золотые слова, товарищ прокурор. Но… Муртузов развел руками. — Ей-богу, перед Кямиловым я всего-навсего жалкий цыпленок с подбитыми крыльями. У него большая власть. Он как огромный слон, а я, я крохотный воробей, ей-богу.

— Пускай он слон… все равно. Надо протестовать против его самодурства.

— У меня, открыто скажу, товарищ прокурор, двое детей, которых я кормлю только со своего оклада. Мехман похлопал ладонью по папке.

— А этот человек, невинно привлеченный к ответственности, детей не имеет?

— Имеет.

Мехман захлопнул папку и встал.

— Я сам заново проведу следствие. Надо освободить этого колхозного бригадира Саламатова. Видимо, дело это вообще придется прекратить производством.

— А Кямилов?