— Ладно, ладно, — согласилась Явер. И поспешила в дом Мехмана.

Как всегда, она принялась помогать по хозяйству Шехла-ханум, — та не любила пачкать свои белые руки.

Явер старалась скорее закончить всю работу и приступить к разговору. Она пылала от нетерпения… Явер боялась забыть и перепутать все, что ей наказывал Калош.

— И правда, Шехла-ханум, — сказала она, печально вздохнув, — этот несчастный Мамедхан, если рассудить, ни в чем не виноват…

Человек в калошах уже был тут как тут. Он давно поджидал за дверью и сразу на цыпочках вошел, чтобы в нужную минуту помочь Явер. Та, приводя свои доказательства, не отрывала глаз от старика, ища поддержки.

— Ведь он наш земляк, мы знаем его очень хорошо, этого Мамедхана…

Калош закивал, подтверждая, и подал украдкой знак Явер продолжать в том же духе.

— Да, эта Балыш была непорядочной женщиной. — Глаза Явер так и бегали: то она смотрела на Зулейху с матерью, то поглядывала на Калоша.

— Верно, верно, это так, — подтверждал Калош, мимикой выражая отвращение к Балыш…

— Да, она бесстыдно танцевала в клубе, пела разные песни… завлекала…

— Тьфу! — сплюнул Калош.

— А теперь враги Мамедхана говорят обратное. Распускают слухи, будто Балыш знала о каких-то грязных проделках мужа… — Явер запнулась. Так ли она говорит? Поймав одобрительный взгляд Калоша, она успокоилась и заговорила быстрее: — Да, да. Враги Мамедхана, которым он отказывался выдавать продукты со склада, чернят его на всех перекрестках и кричат, будто он боялся, что Балыш раскроет какие-то нехорошие махинации…

— Вот как, — понимающе произнесла Шехла-ханум.

— Да, я тоже слышала, — вмешалась Зулейха. — Как будто Мамедхан потому и задушил Балыш…

Задушил, а потом повесил.

Явер даже руками замахала от негодования.

— Да разве это мыслимо? Разве муж задушит свою жену? Если даже весь земной шар разрушится, Муртузов не схватит меня за горло. А Мамедхан? Он, бедняжка, без памяти любил эту презренную Балыш…

Человек в калошах даже сморщил нос от удовольствия. Ну и мастерица чесать язычком эта Явер Муртузова. Так и сыплет, так и сыплет… Маленькие, глубоко посаженные глазки человека в калошах поблескивали подобно светлячкам во мгле.

А Явер так и разливалась соловьем.

— И есть же такие негодяи! Им бы только сплетни распространять, пачкать человека… Вы сами скажите, ради бога, можно ли заткнуть рты болтунам и сплетникам ватой? Тогда надо приостановить работу на всех текстильных фабриках и выпускать только ватные затычки… — Язык у нее был, как у змеи, у этой Балыш. — Я слыхала, что он ревновал ее, следом ходил за ней и поймал, когда она занималась плохими делами с другим мужчиной. И что же? Она вместо того, чтобы устыдиться, ослепнуть, онеметь, стала угрожать Мамедхану. И теперь пошел слух, будто это он занимался в кооперативе аферами. Ну, кто этому поверит? Он скорее руки отрубит себе, чем возьмет чужое. Да разве он это может сделать, скажите ради бога? Он отпускает товар, получает деньги. Какие тут могут быть проделки, а? Есть же квитанции. Надо же доказать все это, а потом обвинять. Ведь он и так убит горем. Разве можно распространять такие сказки? Если я, например, повешусь, то при чем здесь Муртуз? Почему он должен быть повинен в этом? — Полные руки Явер так в летали в воздухе, в глазах пестрело от широких рукавов ее кофты. Она пожала плечами. — Говорят! Так уж заведено: о человеке много чего говорят. Говорят даже о людях, приехавших недавно, чистых и ясных, как солнце, как луна…