Тот величественно взял телеграмму, полагая, что Вахидов все же хочет с ним посоветоваться по вопросу, который не может решить сам. Он несколько раз внимательно прочитал текст. Испарина покрыла его тело. Не веря глазам своим, он еще раз приблизил к себе бланк, но буквы сливались в одно туманное пятно, и, не различая ни слова, он опустил листок на стол.

— Ну что ж… Ничего… — пробормотал он. — Мы еще скажем свое слово.

Вахидов спросил у Мехмана:

— Мы, пожалуй, закончили с вами? У вас все? А что за дело, вот то — в толстой папке?

— Это материалы ревизии детсада. Дело Зарринтач Саррафзаде.

— Разве Джабиров передал акт обследования в прокуратуру?

— Да, есть основания для привлечения ее к ответственности.

Вахидов почти с сожалением посмотрел на Кямилова.

— Но ведь они… недавно справили свадьбу. Вот ведь как нехорошо получается.

Мехман искренно сказал:

— Я бы тоже не желал этого, но, к великому моему сожалению…

— Вы уверены в своей правоте, товарищ прокурор?

— Уверен.

— Вы уже до того дошли, что отнимаете у нас наших жен? — Рука Кямилова, державшая смятый платок, задрожала.

Вахидов повторил пословицу, которую уже вспоминал сегодня:

— Когда верблюд пляшет, начинает валить снег. — И добавил: — Каждый выбирает себе пару по вкусу.

— Может быть, вы и меня привлечете к ответственности? Может быть, я украл в детском саду простынку или чайную ложку?

— Если такое обнаружилось бы, вы отвечали бы так же, как и любой другой гражданин. Думаю, что злоупотребления в детском саду более серьезны, чем пропажа простынки или чайной ложки…

— Ну что ж, пускай… пусть будет по-вашему! — язык Кямилова заплетался. — Вы хотите оклеветать меня? Если после стольких лет работы в этом районе я ухожу с такими обвинениями, посмотрим, с какими обвинениями уйдете вы через годик.

Он встал, оперся руками о стол и крикнул хриплым голосом: