— Я так думаю, мое дело сказать, а вы берите его по закону, как положено.

— По закону положено иметь доказательства, свидетельские показания.

Зубаркин убрал голову в плечи, губа его отвисла. Он не отрываясь смотрел на бланк протокола и молчал.

— Выходит, никак нельзя, чтобы в секрете осталось?

Теперь уже Колесников перегнулся к нему и с проникновенной искренностью стал объяснять:

— Ну посудите сами. Если против преступника других улик нет. Если ваши показания единственные, как же их спрячешь? Вы будете главным свидетелем обвинения. И на очной ставке будете убийцу уличать. И на суде. А как же иначе?

Зубаркин замолчал надолго. Колесников ждал. Теперь он был уверен, что никаких показаний не получит, и раздражение против Тимохи стало остывать. Он с любопытством наблюдал, как борются в душе свидетеля разноречивые чувства.

— Давайте начнем, — деловито предложил он. — Мне сидеть некогда.

Зубаркин испуганно вскочил.

— На это я несогласный.

— Как это вы не согласны?! Вы зачем позвали меня?

— Ничего я не видал.

— Опять врете?

— Может, Алешка, а может, кто другой.

— Будете вы давать показания?

— Не видал.

— Это я уже слышал.

Оглядываясь на следователя, боясь, что тот его задержит, Зубаркин скрылся в кустах. Колесников замедленными движениями убрал в портфель папку и оставшийся чистым бланк протокола.

13

13