Из проулка навстречу им вынырнули дед Гридя с Мареем.

— А мы тебя, Никита, уже второй час ищем, — радостно и облегченно сказал старик, отирая лоб и переводя дух. — Тут такое дело, понимаешь ли…

— Знаю, знаю, уже рассказали мне обо всем, едва в деревню ступил, — прервал его Жуков. — И про то, что Марей всерьез заделался писателем. Ты у него, дед, личным секретарем, что ли?

— А че? Имеет полное право! — обиделся старик. — Уж кому, как не ему… И потом, он же без всякой корысти… Из уважения! А три тыщи собаке под хвост выбрасывать — это по-хозяйски? Я тебя спрашиваю. Утвердили на правлении… я один и голосовал только против… Дак кворума не было. Нарушение колхозного устава! Имею законное право на критику!

— Да ты не кипятись, дед, — прервал его Жуков с усмешкой. — Обскажи все толком. Надо спокойно разобраться. И не здесь, на улице. Пошли в сельсовет.

Выслушав всех, Жуков понял, что Коптяков неспроста затеял это дело. Надо, конечно, поговорить и с ним, познакомиться с корреспондентом. Решение насчет договора, конечно, можно обсудить и в райкоме… Хватит с нас промашки с художником, размалевавшим черт знает как клуб. Но с другой стороны, вся эта затея с «историей» может разрешиться и сама собой, чтобы не выносить, как говорится, сор из избы.

— Ты что, и вправду задумал о Чигре всерьез написать? — обратился он к Марею.

— Да какое «задумал», он уж пятнадцать тетрадок настрочил, — встрял дед Гридя. — Изложено — все начистоту. Уж почешутся опосля некоторы!

— Погоди, я не тебя спрашиваю.

— Пишу, дак кто мне запретит, — ответил Марей. — Ежели хочешь — могу дать почитать. Я ведь не боюсь, ежели кому что-то и не понравится.

— Тогда вот что, — подумав, сказал Жуков. — Повесим у клуба объявление, что состоится вечер…

— На предмет разоблачения подлинной истории Чигры! — не утерпев, брякнул дед Гридя.

— Не годится, — заметил Ванюшка. — В чем историю-то разоблачать? Может, проще: «Чтение двух „историй“ с разных точек зрения — приезжего и местного жителя».

— Больно уж вычурно, — покачал головой Жуков. — Ладно, объявление я сам напишу. Но только чур — никому ни слова заранее. Пусть для Коптякова все это будет неожиданностью. А ты, Ванюша, расчет корреспонденту пока не делай. Договор запри в сейф, а ключ… Ну, словом, протяни как-то немного времени. Изловчись. Пусть и Марей свою «историю» прочтет народу, и корреспондент тоже — сами чигряне увидят, стоит ли ему платить деньги.

На том и порешили. Марей с дедом Гридей направились в свой конец деревни, а Ванюша проводил немного Жукова и свернул в проулок. Дом Жукова стоял несколько дальше, в Заручье. Дорогой он вспомнил давний разговор с Коптяковым насчет пенсионеров. Многие в деревне хотели получить официальное разрешение председателя, чтобы работать истопником или сторожами в магазине, в школе, на почте, не теряя при этом колхозной пенсии. Сперва Коптяков заартачился, а потом все же смилостивился, разрешил трем старухам. Я, говорит, подумал и трезво взвесил. Пусть идут техничками в школу и уборщицами в магазин, раз не под силу трудиться в колхозе…