— Давно, — буркнул Сайко.

— Подготовь магнитофон и зови!

…Волосы всклокочены, кожа на лице в угрях и мелких ссадинах. Наклейка уже снята, но след заживающих царапин виден. Глаза блестят сухо и настороженно.

— Что надо, начальник? Неужели другого места для разговора не придумал?

— В другом месте уже говорили, — спокойно ответил Виктор Ильич.

Он закурил, предложил папиросу Борису и предупредил:

— Разговор, Рядно, предстоит серьезный. Вилять не советую. Все записывается, — указал глазами на магнитофон и включил его.

— Вы знали Наталью Измайлову?

— Ну и что? — вместо ответа неопределенно спросил Рядно.

— Нас интересует, в каких вы с нею были отношениях.

— Так вот что пришить хочешь?! Крестись, начальник! Я ее сто лет не видел.

— Спокойно, Рядно! Шить вам ничего не собираемся. Когда вы в последний раз виделись с Измайловой?

— У нее спроси, — криво ухмыльнулся Рядно и вдруг взревел: — Не убивал я ее! Слышишь?! Руки еще марать… Ищи тех, кому она мешала.

Борис выпустил густой клуб дыма и дрожащими пальцами стал тушить папиросу о пепельницу. Мундштук был скатан языком и губами в конус. Подобный окурок был найден недалеко от места убийства Наташи Измайловой. Сайко даже привстал, указывая Нетребо глазами на пепельницу. Но Виктор Ильич все сам видел. А Борис нервно помахивал закинутой на левое колено ногой и попросил закурить еще.

— Я законы знаю. Жаловаться буду, начальник! А что до Наташи — поделом ей. Меня убаюкала, а сама с прокурорским чадом путалась.

— А еще с кем она встречалась?

— А черт ее знает. Такая как пчелка: и жало всадит, и медку даст.

— И все же когда в последний раз вы виделись с Измайловой?

— Во всяком случае в день смерти я ее не видел.

— А откуда вы знаете, когда она погибла? — живо ухватился Сайко.