— Допустим, — в который раз приводил он свои доводы, — что Гансу это удастся. Представим себе такую картину: он как представитель социалистической державы запросто беседует со Смеляковым. Верю, что Ганс обладает огромным обаянием: он способен очаровать русского учёного. Что дальше?

— Он нащупывает его слабые места.

— Но всё-таки, как вы себе их представляете?

— Смеляков честолюбив.

— Допустим. Что дальше?

— Ганс может использовать эту его слабость. Например, Кушниц берёт на себя роль сочувствующего коммунистам. Он знает английских учёных, которые, по понятным причинам, не могут действовать от своего имени и просили его, Кушница, передать высокочтимому советскому доктору их труды. Эти труды имеют, естественно, не только научное, но и военно-стратегическое значение. Учёные из-за рубежа позволяют Смелякову использовать их работы для блага мира. Если он не поверит Гансу и пожелает сам встретиться с этими английскими учёными, то это мы устроим.

— Вы считаете Смелякова за идиота?

Кларк окинул своего помощника сожалеющим взглядом: боже мой! — вот тот самый случай, когда беда человека в том, что у него отсутствует воображение! И этот рыжий верзила ещё смеет называться разведчиком. «Вот такие-то, — думал он с горечью, — и определяют политику борьбы умов!»

Но вслух он сказал:

— Вы считаете Смелякова за ангела? За супермена? За человека без недостатков?

— Нет, конечно, — устало ответил Маккензи. — Но поверьте мне, Боб,[90] вы не знаете здешних условий. Недостатки личности — это не есть абстракция. Это конкретная субстанция, которая или развивается в благоприятной среде, или погибает.

— Слушайте, Джо, сколько лет вы в России?

— Восемь.

— Они не пошли вам на пользу. Особенно если учесть, что вы — профессиональный разведчик. Мы солдаты, Джо, и не можем руководствоваться философскими категориями. Мы призваны руководствоваться приказами.

— Но приказы, Боб, нужно выполнять с умом.

— Вы имеете что-нибудь предложить?

— Ничего конкретного. Просто я предоставил бы событиям идти своим путём. В конце концов так ли уж важно для нас это топливо? Ведь мы, кажется, декларируем мирные принципы.

— Но на нас лежит обязанность по защите демократии, — высокопарно произнёс Кларк.

— Э, бросьте заниматься демагогией. Мы с вами не на плацу. Вы не сержант, я не новобранец. Кое-что повидал за свою жизнь.

Разговор этот происходил у Кларка. Развалясь в тяжёлом кожаном кресле, Маккензи лениво следил за шефом.