Родился ребенок, названный Полиником… а затем и второй.

– Я счастлив, друг мой, – признался как-то Эдип Аполлону. – И мне хочется поделиться этим счастьем со всем миром! Пойдем на пир. Хватит тебе прятаться от людей.

– Ты счастлив, – Аполлон больше не играл, хотя порою тревожил струны инструмента, но мелодии рождались какие-то разорванные, одичавшие, – так береги свое счастье! Каждый день! Каждый вдох. Как знать, сколь долго ему длиться?

– Снова ты говоришь странные вещи. Порою они пугают меня.

– Что может испугать бесстрашного Эдипа?

Не ответил Эдип, потому что сам не мог бы выразить словами суть своего страха. Страх этот порою пробирался во дворец, просачиваясь мимо стражи, мимо слуг, мимо чутких псов. Страх касался затылка, и Эдип весь леденел, прерывался стук его сердца, и кровь остывала в жилах.

Но страх его отпускал, и снова Эдип становился собой.

– Пойдем, друг. Отчего сторонишься ты моей жены? И меня? И дома нашего? Неужели плохо тебе здесь живется? Или кто-то задел тебя дерзким словом? Радость у меня сегодня – сын родился. А ты прячешься, как будто задумал недоброе.

– Я завидую, – отвечал Аполлон. – Некогда здесь жила женщина.

– Красивая?