Светлый фон
Многие спешили одарить свою судьбу. Или – откупиться от нее?

– Скажи, – спросила Лето, глядя на жреца белыми глазами. И тот, не будучи в силах вынести этот взгляд, упал ниц. – Скажи, жрец, где теперь мой сын? Верно ли, что живет он в Фивах?

– Скажи, – спросила Лето, глядя на жреца белыми глазами. И тот, не будучи в силах вынести этот взгляд, упал ниц. – Скажи, жрец, где теперь мой сын? Верно ли, что живет он в Фивах?

– Да, госпожа.

– Да, госпожа.

– И что служит он Эдипу?

– И что служит он Эдипу?

– Да, госпожа. Нет у Эдипа друга вернее, чем ваш сын. Нет у Фив защитника иного, кроме сына вашего. Чтят его не как бога, но как человека, который сумел одолеть чуму.

– Да, госпожа. Нет у Эдипа друга вернее, чем ваш сын. Нет у Фив защитника иного, кроме сына вашего. Чтят его не как бога, но как человека, который сумел одолеть чуму.

– А он что?

– А он что?

– Он называет царя братом.

– Он называет царя братом.

Братом… они и есть братья – по половине своей крови. Но вторая половина – иная. Пролитая, растеклась она рекою между Аполлоном и Эдипом. Глупец! Предатель! Как мог он обойтись с родной матерью так жестоко?! Она кормила его молоком, и оно было горьким от ненависти. Она пела ему колыбельные, жалуясь на судьбу. Она шептала ему страшные сказки о том, как сгубили коварный Лай и подлая Ниоба благородного отца ее, о том, как жестоко обошлись с нею самой, о том, что месть – вот единственное, ради чего стоит жить.

Братом… они и есть братья – по половине своей крови. Но вторая половина – иная. Пролитая, растеклась она рекою между Аполлоном и Эдипом. Глупец! Предатель! Как мог он обойтись с родной матерью так жестоко?! Она кормила его молоком, и оно было горьким от ненависти. Она пела ему колыбельные, жалуясь на судьбу. Она шептала ему страшные сказки о том, как сгубили коварный Лай и подлая Ниоба благородного отца ее, о том, как жестоко обошлись с нею самой, о том, что месть – вот единственное, ради чего стоит жить.

А он? Он, клинок разящий, сломался! И, убив детей Ниобы – очень ей помогла ее гордыня! – пощадил брата. Сел псом цепным у ворот дворца. И стережет, стережет Фивы.

А он? Он, клинок разящий, сломался! И, убив детей Ниобы – очень ей помогла ее гордыня! – пощадил брата. Сел псом цепным у ворот дворца. И стережет, стережет Фивы.

Молчит – о кровосмешении.

Молчит – о кровосмешении.

Но Лето знает, как разрубить этот узел.