Она приходила на берег рано, еще когда солнце только-только выглядывало из-за леса. Суома забиралась на валун и сидела до заката, ждала. Ночью она бродила вдоль берега, собирала ракушки. Волки злились – ракушки были их едой. И молодая волчица с кривыми клыками гневно тявкала, а Суома тявкала в ответ.

Ракушками она не делилась – самой было мало.

На третий день волки ушли, а Суома поняла, что умрет тут, на берегу. Не от голода – она почти перестала его ощущать, но от тоски.

Обещал ведь вернуться! Обещал…

Мама говорила, что людям нельзя верить. И надо бы вернуться, спрятаться в пещере, среди костей и камня, но как выпустить тонкую нить горизонта? Вдруг Ойва появится… обещал ведь. Обещал!

Она плакала, вцепившись зубами в кулачок. Она злилась и разбивала о камень твердые панцири ракушек. Брызгал сок. Беловатое скользкое мясо валилось на песок, и Суома ела, слизывая песчинки с губ.

Ойва появился на четвертый день, когда Суома просто легла, готовясь умереть. Ей было немного грустно, что кости ее будут лежать здесь, но это, наверное, понравится обиженным волкам, которые ждали в отдалении. И знакомая волчица скулила, прощалась. Она же вдруг зарычала, втянув воздух узкими ноздрями. Тявкнул вожак, и стая исчезла.