Сейчас он разозлится, ударит…

– Склочная ты. Я ж по-хорошему хотел. Подарки вез. Вот, – он вытащил из-за пазухи сверток и швырнул маме. – Тебе.

В свертке обнаружились часики фирмы «Луч».

– Позолоченные. Дорогие.

– Спасибо.

– Да пожалуйста. Я ж люблю тебя, дуру этакую, – он сгреб маму в охапку. – А ты кобенишься. Сбежать вздумала. Куда ж тебе от меня бежать? Я тебя и за краем света отыщу. Поняла?

Провел ладонью по лицу, точно примеряясь, а потом вдруг оттолкнул к печи.

– Отыщу и накажу.

– Прекрати! – рявкнула старуха, но от нее он отмахнулся играючи. И старуха тоже упала, ударившись спиною о косяк. А спина у нее больная.

Он же расстегнул ремень и потянул. Смял пальцами кожу. Коля. Маша. Кал-ма. Лиловые буквы сложились в слово.

– Так накажу, чтоб больше в голову не пришло от меня бегать! Никому.

Кожаная петля шлепнулась о ладонь, соскользнула, повиснув, а потом вдруг вписалась в мамины руки, оставляя красный яркий след. Мама закричала. И старуха закричала. И сама она тоже закричала, зажимая уши, чтобы не слышать этого крика. А он захохотал и снова замахнулся.

– Всех вас учить… всех учить…

Она не поняла, как оказалась за дверью – выскочила, пытаясь сбежать от ремня. Руки горели, и плечи, и лицо.

– Куда пошла, маленькая тварь?! – он не собирался отпускать. И шел следом, неторопливо, зная, что на всем этом огромном острове не найдется укрытия для нее.

Во дворе она споткнулась и упала, поползла. А серп сам лег в руку.

Убивать она не хотела. Не хотела убивать. Отмахнулась только… по ноге… Рожек серпа черканул по бедру, раздирая и ткань, и кожу. Хлынула кровь, как-то густо и много.

А он закричал.

Он, оказывается, тоже умеет кричать.

Скатилась с крыльца мама, кинулась к нему, руками зажимая рану. Он верещал. Она рыдала. А потом стало вдруг тихо-тихо.