*****

Смутное беспокойство потащилось следом.

Валяясь в потёртых джинсах поверх покрывала и упорно размышляя о декоративных дырках, которым следует проявится во всё ещё плотной ткани, Алька то и дело прислушивалась к эху раздражения блуждающего в её организме.

Странное это было ощущение.

Альке и раньше приходилось злится. И нервничать приходилось, и даже раздражаться, но это всегда была смесь из тяжёлых мыслей и с трудом контролируемых эмоций. А сейчас она ощущала раздражение на физиологическом уровне. Словно тёмные воды, смешиваясь с горячей кровью, врывались в мозг и оседали там вязкой тиной.

Тина была липкой и грязной и совершенно чуждой Алькиной природе.

Настолько чуждой, что позабыв о джинсовых дырках Алька начала анализировать свой день, пытаясь понять где и когда она могла допустить проникновения этой мерзости в её благоразумное и миролюбивое сознание.

Да, день был не из лёгких, но Мелина права, они добились того чего хотели.

Не за просто так. Пришлось пойти на уступки, но было бы верхом наглости рассчитывать на что-нибудь иное. Переговоры ведь велись не с деревенским лохом, а с Королём. Человеком умным и опытным, который, как говорится, собаку съел на всякого рода договорах и соглашениях.

Конечно досадно, что Король догадался о взаимосвязи самооговоренной ведьмы с бесчувственным телом, находящимся в его распоряжении, но тут ничего не поделаешь — не разрушать же, с трудом установившееся доверие, откровенным враньём. Ещё и храмовник со своими намёками…

Во избежании неожиданностей — так сказал Король, и запретил физический контакт между душой и телом.

Алька пыталась что-то там о гуманизме наплести, но под насмешливым взглядом Отца Взирающего быстро заткнулась. Неожиданностей она и сама избежать хотела. Оставлять Мелину одну с кучей незавершённых дел она не могла.

Как-то так, само собой, получилось, что Алька чувствовала ответственность и за пилонскую наследницу с её коварными родственниками, и за местных ведьм озлобленных веками преследований, и за Дом моды, и даже за всю моду в этом волшебном и суровом мире.

Как-то так, само собой получилось, что Алька стала воспринимать своё присутствие в этом мире как длительную командировку: вроде бы и не по душе пришлась, но важна для карьерного роста. Или как дипломную работу которую надо закончить к защите. Можно конечно схитрить и поспешить с заключением, но это будет уже халтура. А халтурить, краснодипломная Алька не умела. И не хотела.

Из королевского кабинета она выходила уже издателем газеты и ни о чём другом думать была не в состоянии.