— У вас что, рессоры ещё не придумали?

— Я не знаю что такое рессоры, но это неправильная дорога. На корабле и то меньше качает.

— Я на кораблях не плавала. Только на катере. Помню, что качало, но точно не так.

— Аль, отодвинься от стенки, а то ты о стекло больно бьёшься.

— Не могу. Если я отодвинусь, то буду заваливаться на этого жирного борова, а от него знаешь как воняет.

— Как воняет я не знаю, зато знаю как у нас тут всё колышется. Так ведь и сотрясение мозга подхватить можно.

— Сотрясение мозга не подхватывают, его получают.

— Какая разница как. Оно нам совсем ни к чему. А запах? Что запах, повоняет и привыкнешь.

— Как же, привыкнешь к такому… Слушай, а может поменяемся местами уже. Я к себе, а ты тут пейзажем полюбуешься.

— Ну уж нет. Мы же договаривались. Ты до заката, а я от заката и до рассвета. Сама предложила.

— Я же не знала, что окна здесь такие грязные. Совсем ничего не видно. Лин, давай поменяемся, а ночью мы по домам разбежимся. Всё равно все спать буду.

— Нет, тело без присмотра оставлять нельзя. Мало ли что…

— Ничего хуже этой тряски и вони быть не может, — с уверенностью заявила Алька и, как всегда оказалась не права.

Тарантас, под гордой вывеской „Королевская почта — пассажирские перевозки,“ начал заваливаться набок.

Происходило это медленно и неторопливо, словно в замедленном кино.

Сосед, всем своим вонючим телом, расплющил Альку по твёрдой поверхности транспортного средства и она услышала как из её лёгких с шипением вырыватся остаток воздуха.

— Что? Что случилось? — заволновалась Мелина, стараясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь Алькины, затуманенные слезами, глаза.

— Дышать нечем, — прохрипела Алька, пугая свою попутчицу.

— Дыши, слышишь, дыши. Нам столько ещё предстоит сделать, — Милана суетилась, мешая сосредоточится.

— Помоги. Стекло помоги разбить, — даже хрипеть было трудно. Но стекло, после хлопка ладошкой, треснуло, пошло мелкими стрелками и рассыпалось брызгами осколков.