— Так вот! — убирая фотоснимки, продолжил Миша делано спокойным голосом, не предвещавшим задержанным ничего хорошего. — Сейчас мы приедем к нам в Управление. По дороге у тебя будет время вспомнить, где вы взяли эти сумки. Если же не вспомнишь — ты у меня будешь жрать эти фотографии одну за одной до тех пор, пока память не освежится. Понял?! А фотографий таких у меня много. Если не хватит — еще напечатаем. Так что, если не хочешь до конца жизни ср*ть макулатурой — шевели мозгами.

Мамедов молча опустил голову и ничего не ответил.

Между тем Толя Саидов, который первый день как вышел из отпуска и тут же попал в оборот, заканчивал за столом писать протокол. Понятыми были внештатные сотрудники, которых оперативники прихватили с собой заранее. Мишкина квартира за время проведения операции уже успела приобрести среди жильцов весьма нелестную репутацию, и тот правильно сообразил, что никого из обитателей дома в нее теперь не заманишь никакими посулами. Внештатники — другое дело. Им подобные сцены были, в общем-то, не в новинку, поэтому понятые, чтобы не мешать ребятам работать, спокойно курили на кухне, ожидая, когда их позовут подписать бумаги.

— У них документы есть? — спросил Толя Уварова и, не дожидаясь ответа, произнес что-то по-азербайджански, обращаясь к Мамедову. Сулейманов все еще продолжал горестно стонать, прижавшись грудью к стене.

Мамедов что-то ответил на родном языке, чуть заметно кивнув головой в сторону полуразвалившегося шифоньера. Саидов открыл дверцу и, порывшись в висевших внутри пиджаках, достал из карманов паспорта. Открыв их один за другим, Толя что-то внимательно в них вычитывал, а потом вновь присел к столу и стал переписывать в протокол данные из документов. Неожиданно Мамедов что-то спросил у него — тоже на азербайджанском. Толя оторвался от документа и настороженно-удивленным голосом коротко ответил. Кавказец чуть скривил губы и презрительным тоном бросил несколько фраз…

Раньше никто Толю Саидова таким не видел, хотя бывали во всяких ситуациях. Он медленно приподнялся со стула, побледнел, а глаза, наоборот, почернели, кулаки же сжал так, что резко обозначились костяшки пальцев. Так же медленно Толя приблизился к Мамедову, пару секунд внимательно смотрел ему в глаза, а затем неожиданно резким движением развернул его, схватил его за грудки и ударом прислонил к стене.

— Слушай меня, гад! Я по-русски буду говорить, чтобы все ребята меня поняли. Да, я — азербайджанец — с ними, а не с тобой. И я тебе скажу, почему… Ты и такие же сволочи, как ты, скупили там все и всюду деньги требуете. В поликлинике — дай, в школе — дай, в милиции — дай! Мы с женой не могли спокойно работать, а наши дети — учиться… Везде сидят подобные тебе твари — вы никому не даете жить честно. А здесь… Здесь моя дочь закончила школу, в институте учится, детей лечить будет. Сын в нормальную школу ходит, жена работу имеет. И поэтому моя Родина — здесь! И я пришел сюда с моими товарищами, чтобы очистить мою Родину от таких гадов, как ты и твой… родственник. И еще запомни: после того что ты мне сейчас сказал, тебе теперь лучше в тюрьму сесть, и надолго. Потому что, если тебя не посадят, я тебя найду, и тогда никакой аллах тебя не спасет. Пусть даже меня самого потом за это судят…