— Звучит малость пугающе…
Я пожала плечами. Со стороны, конечно, так оно и воспринималось. В последнее время единственным способом воздействия на мужа стало побуждение его к тому, чтобы он бил меня чаще и сильнее. Пожалуй, это было лучшим из всех подтверждений того, в каком токсичном, патологическом мире мне пришлось жить.
— Однажды ночью я стала предъявлять ему претензии в отношении секса, — не задумываясь, продолжала я.
Дамиан с трудом сглотнул, а до меня только теперь дошло, что его воображение работало в данный момент на полных оборотах.
— Он был асексуальным, — пояснила я. — Удовлетворялся только насилием.
Вернер кивнул.
— Я использовала данный прием, чтобы посильнее разозлить его, когда он начинал свой ежедневный ритуал.
— Думается, это было не трудно.
— Да, не трудно.
Мне не хотелось даже мысленно возвращаться к тем событиям. Когда я стала упрекать Роберта в импотенции, в неспособности заниматься сексом и еще в тяге к мужчинам, он сделал все, чтобы доказать мне, что это не так. Это было обычное изнасилование, которому предшествовало битье. Битьем все и завершилось.
Я не думала, что муж зайдет так далеко. Сексуальное насилие никогда не входило в список его предпочтений. Казалось, что он вообще не нуждается в нем для утоления своей извращенной жажды. Однако в тот раз я сумела подтолкнуть Роберта к нему.
Я должна была это сделать, так как иного выхода у меня не было.
— На следующий день все было как всегда, — продолжила я. — Он не просил прощения, поскольку понимал, что не заслуживает его, а умолял меня, чтобы я отплатила ему тем же. Хотел получить садомазохистское удовлетворение. Хотел мести.
— Или старался произвести такое впечатление…
— Нет, — ответила я твердо. — Это было реальное сожаление. Реальное чувство вины.
— Как-то он не показался мне тем, кто…
— Я хорошо его знала, Верн. А вернее, их — двух разных, по сути, Робертов Рейманнов. И сейчас описываю тебе того, другого.
— О’кей.
Его голос звучал неуверенно. Впрочем, это и понятно.
— Утром я воспользовалась результатами ночного «труда»…