Никто ничего не сказал.
– Во второй раз она видела его в воскресенье. Прилегла вздремнуть после обеда, потом проснулась, и он сидел у нее на кровати. Она говорит, что тогда у него уже были настоящие глаза, а не солома. Говорит, это были глаза отца, но она все равно испугалась. У него были татуировки, много татуировок. На руках и на тыльных сторонах ладоней.
Марси опять замолчала, и Ральф сказал:
– Грейс мне говорила, что во второй раз у него не было пластилинового лица. Еще она говорила, что у него были короткие черные волосы, торчавшие во все стороны. И маленькая бородка.
– Эспаньолка, – сказала Дженни. У нее был такой вид, словно ее сейчас вырвет. – Это он. Тот самый, кто приходил к нам. В первый раз ей, может быть, и приснился кошмар, но во второй… это был Болтон. Наверняка это он.
Марси прижала пальцы к вискам, будто у нее разболелась голова.
– И
Ральф покачал головой:
– Ты отлично справляешься.
Марси быстро смахнула слезы.
– Она говорит, он над ней потешался. Называл ее маленькой плаксой и говорил, что ему хорошо от того, что ей грустно. Потом он велел Грейс передать сообщение детективу Андерсону. Что ему надо немедленно остановиться, иначе случится что-то плохое.
– Грейс говорит, – сказал Ральф, – что когда она видела того человека в первый раз, он был как бы незавершенным. Недоделанным, недолепленным. Когда же он появился во второй раз, если судить по ее описанию, это был вылитый Клод Болтон. Только Болтон сейчас в Техасе. Думайте что хотите.
– Если Болтон сейчас
– Это было вполне очевидно и с Терри Мейтлендом, – возразил Хоуи. – И как выяснилось, с Хитом Холмсом. – Он повернулся к Холли. – У нас нет мисс Марпл, но есть мисс Гибни. Вы сложите все кусочки в цельную картинку?
Холли, похоже, его не услышала. Она так и сидела в глубокой задумчивости, уткнувшись взглядом в картину на стене.
– Солома вместо глаз, – пробормотала она. – Да. Конечно. Солома… – Она снова умолкла.