В уголках опухших глазах стали скапливаться слезы.
– Ты подвергла мукам всех, кто мне близок. Намеренно уничтожила все, что было мне дорого, и унизила меня самого. Превратила любовь в безумную порнуху. Испортила мне выход на пенсию и чуть с ума не свела. В твоей вендетте уже погиб ребенок, – он бросил взгляд на Райана, – если не двое. – Он искал в ее взгляде хотя бы малейший след сострадания. – Неужели этого мало?
Повисло молчание. По тому, как его вдруг обдало холодом, Мэтт понял, что для сострадания в ледяном сердце Годдард места не предусмотрено.
– Этого даже близко недостаточно! – Она брызгала на него слюной. – Однако прежде чем мы со всем этим покончим, тебе следует еще кое-что узнать. – Она обернулась. – Тед. Пора рассказывать.
Тот притащил откуда-то из глубин мельницы два тяжелых деревянных ящика и установил перед его креслом. По жесту Джеммы они уселись рядом друг с дружкой, плечом к плечу.
У Мэтта по коже поползли мурашки. Странная парочка уставилась на него во все глаза: два проблемных ребенка-переростка, притворяющихся безжалостными убийцами.
– А он еще думает, Тед, что это
– Может, объяснить ему, что такое страдание?
– Пожалуй. Начинай.
Голос Теда упал почти до шепота. Сделался голосом перепуганного ребенка.
Джемма полуприкрыла глаза, протянула руку и накрыла ладонью руку сообщника. Баллард вздрогнул. То, что те же длинные тонкие пальцы, которые минуту назад ударили по лицу его любимую, сейчас были готовы дать кому-то поддержку, вызывало тошноту. Как и история, которую предстояло выслушать.
Начинал предложение один, заканчивал другой. Один рассказ на два голоса.
Сначала Мэтт не испытывал ничего, кроме ужаса. Они вспоминали, что с ними случилось в детстве. Говорили о вещах, которые просто не имели права произойти. Мэтт попытался отключиться, занять свое и без того хрупкое сознание другими мыслями, светлыми и спокойными, однако грязные слова и отвратительные фразы все же пробивались к нему.
– …Меня загнали в подпол, а кровь так и текла…
– …Я умоляла его взять кого-то другого из детей, но он сказал, что я ему нравлюсь больше всех…
– …А когда я стал кричать, меня связали и бросили до утра в темный холодный погреб…
Спустя какое-то время мозг Мэтта вновь начал воспринимать то, что они говорили. Проснувшийся в нем полицейский начал сортировать информацию. И обнаружил, что внимательно на них смотрит. Это все равно что пытаться не смотреть, проезжая мимо аварии, – отвернуться не выходит. В том, что они рассказывали, заключалось извращенное объяснение тому, что они сами с ним сделали.