Убедившись, что его никто не преследует, мужчина ловко проскользнул между ветвями поваленной гигантской ели, затем преодолел еще одно препятствие в виде срубленной старой лиственницы и остановился у самого края расщелины. Надежно закрепив карабин, он быстро спустился вниз по канату, немного постоял на узком выступе, после чего, включив налобный фонарь, шагнул в пещеру.

Прием, оказанный ему в освещенной свечами комнате, возможно, мог бы удивить кого-то другого, но только не его. Сидевшее на узком самодельном лежаке существо ритмично покачивало головой в такт звучащей в наушниках музыке. Увидев свет налобного фонаря, оно, отшвырнув наушники в сторону, бросилось на пол, обвив руками колени вошедшего и прижимаясь губами к его высоким походным ботинкам.

— Господин мой, я так рада видеть тебя, — прошелестело у самого пола.

Да, когда-то ему это нравилось. Все то, чему она так быстро научилась, страстно желая сохранить свою жизнь. Ее покорность, ее стремление угодить своему хозяину, ее нежный голос, звенящий в полумраке пещеры, словно маленький серебряный колокольчик. Но теперь, спустя год, он понял, что насытился. Говоря проще, ему надоело. Надоело как минимум два, а то и три раза в неделю преодолевать изрядное расстояние, неся на себе немалый груз лишь для того, чтобы на короткое время почувствовать себя полновластным повелителем девчонки, которая за эти двенадцать месяцев из неописуемой красавицы превратилась в жалкое, бледное существо с трясущимися руками, да еще, в придачу ко всему, вечно простуженное, чуть что норовящее зайтись в хриплом, каркающем кашле, от которого не спасают ни прогревающие мази, ни регулярно отвешиваемые им оплеухи.

Да и потом, что же это за властелин, который должен постоянно за своей рабыней выносить горшок? Точнее, пластиковый синий бочонок с закручивающейся крышкой, содержимое которого он регулярно выплескивал на дно расщелины. А что еще оставалось делать? К сожалению, сливное отверстие создатели подземного убежища не предусмотрели. Ну а сама пленница к выходу из пещеры добраться не могла. Еще бы, трудно уйти куда-то дальше, чем на пять метров, при условии, что к левой лодыжке закреплена цепь длиною именно в эти пять метров.

Нет, со всем этим пора заканчивать. Вторую зиму она все равно не переживет, да и он не собирается тратить кучу сил и времени, заготавливая для нее дрова. Ради чего? Чтобы, сидя при тусклом свете свечи, слушать потрескивание дров в буржуйке и надрывный кашель в груди пленницы? Все, хорошего помаленьку. Можно сделать паузу, а затем, спустя год или даже два, придумать для себя новое развлечение. Год он легко сможет потерпеть, он вообще терпеливый. Надо только решить, как лучше завершить нынешнюю историю. Вариантов, собственно, видится всего два. Первый, скажем так, пассивный. Уйти. Просто уйти и не приходить. Месяц, или два, а то и до самой весны. Но это как-то… не по-мужски, что ли. И потом, ему всегда, каждый день будет интересно — умерла она или еще нет, еще цепляется за свою жалкую, никому не интересную жизнь, царапает ногтями каменный пол, пытается слизывать со стен несуществующую влагу. Нет. Это жестоко. Жестоко по отношению к себе. Зачем обрекать самого себя на такие страдания? Ведь что может быть хуже неудовлетворенного любопытства? Лучше уж воспользоваться вторым вариантом. Решить все здесь и сейчас. Тогда каждый вечер он будет ложиться спать спокойно, не мучаемый догадками и предположениями. Решено…