Кивнув, Илья поправил зажатую под мышкой кожаную папку. В отличие от Зубарева, который мог считать свою миссию успешно выполненной, его самого впереди ждало еще много работы.

Глава 21 Четыре минуты

Глава 21

Четыре минуты

Путь от гаражей до опорного пункта занял совсем немного времени. Четыре минуты. Может быть, на несколько секунд меньше. Все это время Олег сидел, повернув голову и глядя на отца, который иногда тоже поворачивался к нему, вымученно улыбался, а затем отводил взгляд в сторону. Учащенные удары сердца эхом отдавались в висках, затем сердце немного успокоилось, но в виски по-прежнему что-то билось, причем с каждым мгновением все сильнее. Это были переполнявшие голову подростка мысли.

«Папа… прости меня! Я опять все испортил. Я уничтожил все, что осталось после смерти мамы, всю нашу семью. И мне страшно! Папа, если бы ты только знал, как мне сейчас страшно. Ведь что будет? Что теперь со мной будет? Нет… Нет! Не так! Что теперь будет с нами? Ведь тебя тоже сейчас не отпустят, я же читал уголовный кодекс. Даже учил. Как эта статья называется? Незаконное лишение свободы. Сто двадцать седьмая статья. Вторая часть. Преступление, совершенное группой лиц. Ах да, еще и в отношении двух или более лиц. „Или более“ у нас, правда, не было, но и двух вполне достаточно. Какой же там срок? Кажется, от трех до пяти. А если третья часть, то и все восемь. Нет, третьей части не будет, я тебе обещаю! Ты же ни в чем не виноват. Ты не просил меня никого убивать. Это все я, только я! Ты же здесь совсем ни при чем. „Просил убивать“ — до чего глупо звучит. Разве о таком можно просить? Конечно, ты этого не делал. Ты ведь вообще меня всегда учил делать только то, что действительно необходимо. А здесь… ну как я мог сотворить такую глупость? Был бы жив этот здоровый мужик, как там его, Ринат, нас наверняка бы сейчас отпустили. Ты бы никогда так не сделал, не позволил эмоциям взять вверх. Ты и себя всегда умел держать в руках и для меня мог найти такие слова, что на душе становилось спокойнее. Вроде внутри ураган бушует, а поговоришь с тобой, и он сразу затихает. Вот как тогда, когда я рыдал у тебя на плече. Совсем недавно. Через день после смерти Анны. Казалось, что слезы будут литься бесконечно, что нет таких слов, от которых может стать легче. А поговорили с тобой, и боль утихла. Что ты мне тогда сказал? Что же ты мне тогда сказал? Хотя… Почему ты мне так сказал? „Я все знаю, сынок. Я все знаю“. Что ты мог знать? Как? Откуда? Ты же так и не встретился с Анной. Ты мне так сказал… И следователю… Или ты был у нее? Папа? Папа…»