— Ни о чем, забей.
— Может, поговоришь хотя бы со мной? Он положил руку ей на плечо.
Она вывернулась.
— Не делай так больше.
— Извини, я ничего такого…
У нее перехватило дыхание. Казалось, в этот момент она вообще перестала что-либо понимать в своей собственной жизни.
— Что ты делал в ту ночь на Острове, Шон? Происшествие с Амандой — твоих рук дело?
Она посмотрела ему прямо в глаза, думая, что он станет все отрицать, как до этого поступил ее брат.
Но он этого не сделал.
Аманда
Никогда я не испытывала более сильного стыда, чем той ночью. Это был натуральный кошмар. С этим (и то едва) могли сравниться только рассказы моих родителей о том, как однажды они попросили меня показать их друзьям мои рисунки, предварительно упаковав меня в подгузник, хотя мне было уже восемь. А моя бабушка, слуховой аппарат которой не имел регулятора громкости, посреди этого процесса тогда прямо завопила, что «крошке нужно пописать».
Да, мне и тогда было стыдно, но далеко не так, как сейчас.
Настоящим позором было то, что устроили мы с Шоном. Я пыталась отомстить Райану, Шон — отделаться, пусть и временно, от своих грез по поводу Марго. Стыд прямо витал вокруг нас, когда он, уже потом, присел отдохнуть на камни. Мне было больно и холодно, а это проклятое место было последним, где мне хотелось бы оказаться. Вот так прошел мой «первый раз». И мне придется вечно это помнить.
Мы какое-то время полежали в тишине, затем он скатился прочь с меня, и я стала одеваться, стоя к нему спиной. В голове звучал голос мамы — она словно повторяла все свои нравоучения насчет моего «первого раза», который обязательно должен стать каким-то особенным. Да, мой «первый раз» произошел не по любви, но я ни секунды не жалела о случившемся. Что сделано, то сделано. Гораздо труднее было все сдерживать в себе. Я не могла рассказать о том, что произошло, ни Марго, ни кому-либо еще. Конечно, в нашем поступке не было ничего криминального, но все же… Он ведь был из старших вожатых, в прямом и переносном смысле. Чем же кончится все это дело? Похоже, его уволят, а я уеду домой, и вся эта чепуха превратится в еще одну типично лагерную историю.
— Я никому не скажу, — сказал Шон. — Не переживай.
— Я знаю.
— И ты никому не говори. Даже Марго. Договорились?