— Когда-то мистер Макаллистер сказал мне — подлинная магия этого лагеря в том, что здесь можно дать волю воображению. Здесь можно от души мечтать, можно позволить себе быть кем угодно. И ничего страшного нет в том, что время от времени приходится покидать это место. Гораздо важнее возвращаться сюда.

— Мне хотелось бы, чтобы из всего сказанного мной вы запомнили только одно — многие из нас взрослели здесь, здесь нам сопутствовала удача и здесь же мы совершали ошибки, здесь мы любили и учились жить, здесь набирались опыта, который не передать никакими словами. Лагерь воспитал нас, а это очень дорого стоит. Макау всегда был для меня убежищем, и я знаю, что многие из вас прекрасно поймут меня. Мы не знаем, что ждет нас в будущем, но что бы ни случилось, это место всегда останется в наших сердцах и в нашей памяти.

Он повернулся к фотоснимку, на котором были запечатлены родители Мэри.

— Спасибо, — просто сказал он.

И замолк. В задних рядах начались аплодисменты, и их волна, все усиливаясь, прокатилась по всему театру подобно грому. Мэри просто потерялась в нем. Вокруг все бешено аплодировали, многие рыдали, а Шон взирал на них с блаженной улыбкой самого умиротворенного человека в мире.

Человека, который достойно несет свое бремя.

Глава 42. Еще одна пометка на доске

Глава 42. Еще одна пометка на доске

Кейт

Кейт казалось, что за время этой, с позволения сказать, «службы» она то и дело теряет нить происходящего. Сидя в летнем театре и слушая речь Шона, она словно терялась в событиях своей прошлой жизни. Перед глазами все качалось — наверное, это из-за влияния обильного просмотра в совсем юном возрасте глупых воскресных телешоу, которыми, что греха таить, частенько в своих собственных представлениях вдохновлялись они с Лидди, и которые их отец сардонически именовал «полу-Шекспир, полуправда».

Она понимала, что в такой момент думать о родителях просто необходимо. Когда она в последний раз говорила с ними перед их смертью? Этого она никак не могла вспомнить. Чуть не целый день она после звонка Марго, сообщившей ей трагическую новость, она напрягала память, но воспоминания всякий раз казались какими-то ложными. Почему-то ей упорно лезли в голову мысли, что ее попросту предали. Может, так оно и было? Но когда именно это произошло?

Потом или панихида кончилась. Ее рука оказалась зажатой ладонью Марго — а она даже не поняла, что та сидит рядом и что-то шепчет ей на ухо. Вроде о том, что им нужно поговорить. Причем наедине.

— Ведь скоро ланч. И если мы там не окажемся, все сразу это заметят.