Солнце наконец стало греть. Кэт стояла на парковке супермаркета с Феликсом, который спал в детском сиденье в тележке, и подставляла лучам свое лицо. Растущие по всему периметру парковки вишневые деревья начали распускать свои розовые цветочки, над которыми люди типа ее мамы или Карин обычно посмеивались, но которые очень любила Кэт. На прошлой неделе они с Ханной поехали в Бевхэм вдвоем – официально за школьными туфлями, а на самом деле чтобы устроить себе, как выражалась Ханна, «розовый день». Ее новоиспеченный брат перестал быть в новинку, а сам по себе интересен еще не стал. Кэт начала распознавать первые признаки ревности. Феликса оставили с Мэриэл, пока Кэт и Ханна ездили за покупками. Они вернулись домой с сумками, полными всего розового… одежды, игрушек, сладостей, и тремя лаками для ногтей разных оттенков розового. Ханна пребывала в полном восторге.

«Мне это нравится», – подумала Кэт, все еще продолжая нежиться на весеннем солнышке и не торопясь загружать продукты в машину. «Мне нравится проводить время с детьми, сидеть дома одной с Феликсом, котом и каким-нибудь рецептом для ужина, дремать в полдень после пары глав книги и видеться с мамой прямо посреди дня, когда есть время пообщаться. Мне нравится сидеть на диване, кормить ребенка и читать газету или смотреть какой-нибудь старый фильм по телевизору. Мне нравится, что у меня есть возможность устроить целый розовый день с Ханной. Мне даже нравится бродить по супермаркету вместо того, чтобы носиться по нему, выбирать все самое необходимое и уноситься дальше».

Но обратной стороной медали было чувство вины. Замещающий доктор все еще был болен, хотя больница взяла на себя пять ночей, так что Крису нужно было дежурить только в понедельник и пятницу.

Ребенок заерзал в своем голубом дутом костюмчике. Мягкая белая подкладка обрамляла его маленькое личико. Кэт смотрела на его ресницы, на розовый жемчуг его ноготков, на едва заметную челку волос. Любовь переполнила ее и хлынула потоком слез. Она никогда не плакала так часто, с таким удовольствием и с таким счастьем, даже после рождения двух других детей.

Она отстегнула Феликса и снова пристегнула его в машине. Он не проснулся. Когда она застегивала ремешок на его животике, перед ней встало лицо Дэвида Ангуса – то самое, которое она видела только что на знакомом постере в супермаркете. Она не осмеливалась надолго задумываться о нем, но прогнать его образ у себя из головы ей не удавалось.

На подъездной дорожке Кэт увидела какой-то странный автомобиль, светло-голубую «Тойоту Селику». Кэт отогнала свою собственную машину ко входу, ведущему на кухню, и вышла.