– О да, знаю. Картер просто преступник, Гантон дурак, но никто из них не похищает детей. Я ни секунды эту мысль не рассматривал. К тому же криминалисты буквально на четвереньках исползали их ангары на аэродроме.

– Да где же этот пацан, босс? – спросил Натан чуть не плача. – Куда они его увезли?

Серрэйлер вздохнул. Что тут было сказать? Какой он мог дать ответ?

– Мне уже плохо от этих мыслей, – сказал Натан.

– Мы возьмем их, Натан.

– Да?

– Да. Или, если не мы, то какие-то другие специалисты в другом месте.

– Вы правда верите в это?

– Я бы не оставался в профессии, если бы не верил.

– Хорошо.

Саймон положил трубку, но последнее произнесенное Натаном слово продолжало звучать у него в ушах. Хорошо. Но ничего хорошего не было. Он это знал, сержант это знал. Все было настолько плохо, насколько только возможно. Не всегда все получалось. Не всех убийц ловили. Не каждого пропавшего ребенка находили, живым или мертвым. Иногда все просто заканчивалось ничем. Иногда тебе просто приходилось жить с этим, и это было самое тяжелое. Он сидел на своем кухонном стуле и смотрел на небо за окном. Он чувствовал, что смертельно измотан, но не из-за работы, а из-за постоянного чувства разочарования. «Ты живешь ради этого финала, – подумал он, – раскрытое преступление, обвинение, приговор. Дело отправляется в архив. Но когда он так долго не приближается или не наступает вовсе, к бесконечной усталости примешивается еще и подрывающее любую мораль ощущение полного провала». А сейчас его испытывал он. И вся команда. Он знал, что Дэвид Ангус мертв, их чувства, разум и опыт подсказывали им это. Они знали, но не знали. Они не знали ничего, а это сводит с ума.

Он закрыл глаза. Сводит с ума. Многое из случившегося сводило его с ума. Смерть Марты. Мэрилин Ангус. Что-то с его семьей, что он не мог четко определить.

И Диана.

Диана не сводила его с ума, а приводила в ярость – он отчаянно хотел защитить себя, свое пространство, свою личную жизнь, все свое бытие и существование. Его бесило чувство, что она наблюдает за ним, проникает в такие уголки его жизни, куда дорога была закрыта всем. А больше всего его бесила та беспорядочная лавина чувств, которую она вываливала на него. То, что он считал обычной приятной дружбой, оказалось черт знает чем. Он встал и подошел к окну, развернувшись спиной к стулу, потом развернулся спиной к окну и пошел обратно, затем снова к окну, все больше раздражаясь и злясь – на Диану, на себя.

Ему на подмогу подоспел вновь зазвонивший телефон.

– Босс.

– Ну теперь что?

– Только что поступил звонок из полиции Западной Мерсии. Пропал семилетний мальчик. Ушел из дома в сельскую школу где-то в четверти мили от дома. Зашел в магазин сладостей, и больше его никто не видел. Проверку по местности они уже провели. Ничего. Прошло уже двенадцать часов. Только сейчас позвонили нам.