В другое время маркиз д’Эсте непременно возмутился бы столь нелестным намеком на бедность Феррары, но только не сейчас. Предложение флорентийца выглядело просто спасением от этой людской чумы. Маркиз прекрасно понимал, что до лета будет начисто разорен гостями, которых во многом вынужден кормить и поить за свой счет без малейшей надежды, что папа Евгений когда-то заплатит за проживание византийского императора и его свиты. Флоренция делала Ферраре щедрый подарок, и за это следовало благодарить, а не обижаться.

Но папа Евгений, уже приученный, что каждый заем требуется отдавать с лихвой, осторожно поинтересовался:

— На каких условиях мы должны будем возвращать эти суммы?

Мысленно обозвав его глупцом, Лоренцо пожал плечами:

— Республика Флоренция не требует возврата никаких средств, желая лишь единства христианской церкви.

Лоренцо судорожно вспоминал формулировки, чтобы ненароком кого не обидеть. Кажется, все удалось.

Папа и маркиз не дураки, они прекрасно поняли, что Флоренция ищет в этой ситуации свою выгоду, но ни у д’Эсте, ни у папы Евгения выбора не было. Дают — бери, не то могут в другой раз и не дать, тем более это выход из создавшегося положения. В конце концов, какая разница, где заседать, Флоренция ничуть не хуже, прекрасное место, а Медичи щедры.

Лоренцо возвращался во Флоренцию с согласием папы на переезд и письмом маркиза к Козимо Медичи с выражением крайней признательности за своевременную помощь.

— Где мессир Медичи?

Несмотря на то что очень устал и был грязен после дальней дороги, Лоренцо был готов встретиться с братом и сообщить об удачной поездке. Папа Евгений и византийский император Иоанн согласились перебраться во Флоренцию и сделают это, как только получат подтверждение и, главное, деньги. Лоренцо хотелось рассказать о вавилонском столпотворении в Ферраре, о несчастных жителях, совершенно не готовых принять такое количество гостей, о не менее несчастном папе Евгении, который уже задолжал византийцам огромную сумму, потому что полученных в долг денег хватило лишь на толпу прибывших вместе с ним же римлян…

Слуга даже не успел объяснить, Лоренцо догадался сам по воплям, доносившимся со стороны кабинета Козимо. Возмущенный голос принадлежал Филиппо Брунеллески.

Так и есть, Брунеллески мчался навстречу Лоренцо, размахивая листами явно с каким-то новым проектом. Один лист выпал у самой двери кабинета, второй рядом с Лоренцо. Сам архитектор вдруг остановился перед Лоренцо, который постарался благоразумно отступить к стене, освобождая пространство для Филиппо. Потрясая скомканными листами, Брунеллески завопил в лицо младшему Медичи: