– А что я, по-твоему, должна говорить, молодой человек? – спросила Моралес. – По паспорту, выданному государственными органами, он Дэниел Тейт. Его родные – и ты в том числе – утверждали, что он Дэниел Тейт. А теперь ты хочешь сказать мне, что это не так?

– Не так, – сказал Николас. – Вы же знаете, что не так.

Моралес пожала плечами:

– Докажи.

– Проведите анализ ДНК и…

– Тело уже кремировали, – сказала Моралес, – по настоянию твоей матери.

Николас замер, напружинив все мускулы.

– Так нельзя. Вы же все знаете. Вам просто хочется закрыть дело.

Моралес наклонилась ближе к нему.

– Хочешь совет, молодой человек?

– Нет.

– И все-таки ты его получишь, – сказала она. – Живи своей жизнью. Твой брат мертв, и тот, кто его убил, проведет остаток жизни в тюрьме. Твое дело – заказать где-нибудь приличный памятник, и пусть для твоих родителей и сестры на этом все закончится. То, что случилось… Могло закончиться гораздо хуже.

Николас вспомнил то, что я сказал ему однажды, – что у Миа никого не останется, если правда о том, что случилось с Дэнни, всплывет наружу.

– Спасибо за помощь, – сказал он и вышел.

* * *

Лекс сидела у себя в комнате и разглядывала бейсбольную карточку. Мое лицо, под которым было напечатано мое настоящее имя, улыбаясь, смотрело на нее. Осторожно, медленно, чтобы не обжечь дрожащие пальцы, Лекс поднесла карточку к свече, и она затлелась, съежилась и почернела.

* * *

Через несколько недель памятник, о котором упомянула агент Моралес, уже стоял на могиле, и однажды ночью Николас и Рен встретились возле него, перебравшись через кладбищенскую ограду.

«Дэниел Артур Тейт, – было написано на памятнике. – Любимый сын, брат и друг».

Это было не совсем то, что я себе воображал, но все-таки дом.