Это был дурацкий план. Слишком сложный. Но другого у меня не было на примете.

Кроме того, замысловатая конструкция покоилась на очень устойчивом фундаменте: человеческое внимание, как ни крути, ограниченно. Даже напустив в лос мириады вирусов-джиннов, даже раскатав поле рассудка в тонкий блин, невозможно уследить за всем, что творится на планете.

Если враг заметит, что я делаю, прежде чем менять что-либо, будет уже поздно — наши останки сгорят в пламени призрачных крыльев. Разбитая на самонаводящиеся пакеты, команда ушла в сеть. Кости брошены, Рубикон перейден, карты сданы — поздно, в общем, метаться.

— Госпожа Новицкая, — с формальной вежливостью обратился я к своей невольной сообщнице. — Приготовьтесь. Сейчас будет жарко.

Она пожала плечами. Понимает, что я выразился не только фигурально. Просить ее последить еще и за Деборой Фукс я не стал — этим займется простенький джинн. Для посадки потребуется вся вычислительная мощность наших аугментов.

Еще на полпути к Габриэлю, на развороте перед началом фазы торможения, мы залатали прорехи в абляционном слое. «Мы» в данном случае звучит дерзковато: когда Новицкая поняла, какой панический ужас вызывает у меня перспектива снова оказаться за бортом, она сама залезла в скафандр, а я даже не мог отвлечь ее беседой, потому что залил мозги наркотиками до такой степени, что мысль о космической бездне уже не вызывала у меня ацетилхолинового шока. Но сделать это было необходимо. Атмосфера Габриэля недостаточно плотна, чтобы исполнить тот трюк, который Тоомен с таким успехом продемонстрировала над третьей планетой Адоная, — перейти на планирующий полет из вертикального спуска «на столбе огня». Теоретически этому ничто не мешало; но если на Самаэле в случае ошибки у нас оставалось еще несколько километров на маневр, то в куда более разреженном воздухе Габриэля малейший просчет выводил нас на столкновение с поверхностью. Учитывая, что ни я, ни Новицкая не хранили в аугментах пилотских алгоритмов, а программное обеспечение «Кометы» было рассчитано на работу с профессиональными орбитальщиками, чьи интребрейны составляли с кораблем в буквальном смысле слова одно целое… я решил не рисковать. Разумеется, оба мы подгрузили пилотские программы из бортового банка данных, но одно дело — ввести алгоритм в оперативную память, и совсем другое — пользоваться им как мастер. Нам и так предстояло совершить несколько вполне акробатических кульбитов, потому что, хотя покуда богмашина спокойно парила в небесах над планетой, никто не мог гарантировать, что ее не привлекут испытания очередного прототипа А-привода. Или запуск новой баржи — потому что «Комета» вряд ли переживет посадку. Извини, корабль, ты хорошо послужил… но своя голова мне дороже.