Каменная плита, прикрывавшая вход под землю, лежала теперь перед нами, наполовину очищенная от песка. Я прислонился к стене, с трудом переводя дыхание, как будто с кем-то подрался.

– Прочитать надпись? – спросил Осима, указывая на проступившие иероглифы.

Я почувствовал, что силы возвращаются ко мне, чем тут же воспользовался, чтобы отмахнуться.

– На это сейчас нет времени. Я не думаю, чтобы именно здесь они написали что-то важное.

– Это тоже какая-то выдержка, – пробормотал Миддлтон и, вытягивая шею, пытался разобрать непонятные для меня рисунки.

– Кажется, отрывок гимна.

Силади наклонился и вместе с Йеттмаром поднял плиту. Она легко сдвинулась, и наши любопытные фонарики осветили длинную вереницу вырубленных в камне ступенек, которые вели куда-то в темнеющую глубину.

Я увидел, как доктор Хубер, когда Силади и Йеттмар отбросили в сторону каменную плиту, перекрестилась. Ренни неподвижным взглядом смотрел вглубь, а Сети дрожала, как осиновый лист.

Я же подтянул ремень брюк и без колебаний стал спускаться.

Тридцать две ступеньки вели в чрево земли по прямой линии, но еще на тридцатой по кривизне стены я почувствовал, что начинается поворот.

– Осторожно, – сказал я. – Лестница поворачивает!

Они с опаской двигались по моим следам, сразу же за мной шел Петер Силади.

– А не стоит ли и здесь замаскировать вход? – пробасил он мне в ухо.

– Бесполезно. Ведь следы покажут им все в точности. Здесь нет ветра, который нанес бы песка.

Лестница сделала еще один поворот, вызывая у меня ощущение, что мы движемся по кругу.

– А я и не знал, что у египтян были винтовые лестницы, – пробормотал я.

Силади открыл было рот, чтобы ответить мне, когда лестница неожиданно снова выпрямилась и свет моего фонарика отразился от огромной, такой уже знакомой каменной плиты, которая снова загораживала нам путь.

– Передайте по цепочке, чтобы все остановились… И пришлите сюда Ренни.

Я плюхнулся на последнюю ступеньку и пригляделся к плите. Она была в точности такой, как ее двойник наверху, в коридоре. И на этой плите тянулся только один ряд иероглифов, как будто и с теми же знаками, что и на той, другой. Хотя, конечно, – подумал я, – вполне вероятно, что они только для меня такие одинаковые.

Через несколько минут Ренни протиснулся ко мне и уставился на каменную плиту.