«Ну, от такого довеска, — подумал Горец, — совесть моя не надорвется. Хуже другое. Хоть Высокий Шеф и говорит спасибо, на самом деле сработали мы грязно. Журналиста убрали, может, и правильно, но тело бросили зря. Странно, что Шеф об этом не спрашивает».

И, словно читая мысли Горца, Ларионов спросил:

— Откуда взялся этот репортер Заманский?

— Зарайский, — поправил Горец. — Он сам вышел на Шайтана, по своим журналистским каналам.

— Здорово, — сказал Ларионов злобно, — скоро у них каналы будут лучше, чем у Лубянки. МВД-то они уже давно обскакали. Ну и что?

— Зарайский встречался с Шайтаном дважды, — рассказывал Горец. — При первой встрече я присутствовал. Были еще двое — Кузнец и Кандыба. Шайтан ничего не сказал журналисту. Ничего.

— А потом?

— Они больше не встречались.

— Ты уверен в этом?

— Обижаете, Шеф. Я же вел его все эти дни.

— Почему милиция не нашла у Зарайского никаких записей?

Похоже было, что этот вопрос очень сильно тревожил Высокого Шефа. Горца он самого тревожил, и требовалось сказать что-то весьма убедительное.

— Знаете, у меня сложилось впечатление, что этот репортер страсть какой ушлый. Он уже несколько лет про нас пишет, а братва всяких блокнотов и магнитофонов дюже боится, вот он и привык все в голове держать.

Странно, но ответ устроил Высокого Шефа.

— Хорошо, — сказал он. — Ты, братец, вот что… Ты все-таки проведи расследование по этому поводу. В ментовские дела не суйся, свое, частное расследование проведи. Договорились? Но это уже, сам понимаешь, пункт третий. А главное, про первый не забывай.

От пункта первого у Горца аж голова разболелась, пока его везли назад и у перекрестка сдавали с рук на руки родной охране. Третий пункт тоже не давал вору покоя. С репортером-то Горец дважды лопухнулся. Никто не вел Зарайского в его поездке от Москвы до Льгова. Зачем? Это же не шпион — простой журналист. Ан, оказалось, непростой! И как их угораздило бросить тело? Ведь ни одна собака теперь не знает, кто обчистил убитого и было ли вообще что у него брать.

— Дай порулить, — попросил Горец Капитоныча. Капитоныч знал: бугор любит садиться за руль, когда настроение плохое. Даст Бог, ни во что не врежется, а повеселее станет. «БМВ» водить — разве это работа? Машина сама едет. Ну, если, конечно, погоня или, скажем, по пересеченке на ней ехать приходится — тут да, тут уже работа.

Так думал Капитоныч, глядя на улыбающегося рядом с ним хозяина. А хозяин гнал тачку почти по осевой, словно прокладывал дорогу самому Президенту России, светил издалека встречным, совсем не уступая дороги, и голова у него уже не болела.