И я вдруг передумал задавать вопросы. Кто я, в конце концов, журналист, что ли? Шактивенанда ещё когда объяснил: точка сингулярности — понятие не только пространственное, но и временное, то есть понимай так: каждому овощу — свой срок, а торопить события — значит, торопить смерть.

— Пошли на улицу, — предложил я, — здесь слишком мрачно.

— И то верно. Поехали вечером в какой-нибудь ночной клуб, в казино.

— Не люблю рулетку, — сказал я, — вообще азартные игры не люблю. Переболел этим ещё в школе.

— Зря, — осудил Лешка. — Очень хорошо помогает расслабиться. Тогда пошли стриптиз посмотрим. Я тебе самые злачные места в Киеве покажу.

— Слушай, — усомнился я, — но это как-то странно: в столице Украины идти на стриптиз.

— А вот ты ничего и не понял. Украинский стриптиз — всем стриптизам стриптиз. Я много стран объездил, и, поверь мне, более разнузданных шоу, чем у нас, в Киеве, не видел нигде.

— Да иди ты!

— Клянусь тебе.

— Ну что, норки на распашку?

— Какие норки? — не понял он поначалу, потом вспомнил Воннегута, «Завтраком для чемпионов» мы зачитывались все ещё в раннестуденческие годы, и улыбнулся. — Норки — это само собой, но ты бы видел, что они вытворяют! Во-первых, акробатика, как в цирке, ноги на спине узлом завязывают при полном отсутствии одежды, во-вторых всякие прибамбасы: на бутылку садятся, фрукты кушают теми самыми губами, руки друг другу заталкивают по локоть, шарики, нанизанные на веревочку, из задницы вытаскивают… Ну что, достаточно для рекламы?

— Да, — оценил я. — Это сильно, я бы сказал, это — по-нашенски. Уговорил, чертяка! Пошли смотреть.

Но на стриптиз мы так и не пошли. Хорошо еще, что звонки раздались на улице, когда мы украинскую национальную порнуху обсуждали, а не в церкви — там это было бы как-то уж совсем неуместно. Обе трубки заголосили одновременно. С кем и о чем говорил Кречет, я в тот момент не интересовался, у меня был свой немаловажный и даже нервный разговор.

Опять на связь вышла не Татьяна, а дотошный и высокомерный Вайсберг. И я почувствовал, что уже скучаю без моей рыжей бестии, особенно остро это ощущалось после разговоров о стриптизе.

— Очень плохо все, Разгонов. Москва для тебя по-прежнему закрыта. Сиди в Киеве, пей-гуляй.

— Спасибо за совет. Я бы в жизни не додумался этим заняться!

— А ты не перебивай, когда старшие говорят, ты слушай. На нашего несчастного Редькина навалились со всех сторон. Слава Богу еще, что его делом занялся по случаю твой друг Вербицкий. Этот факт Верба раскопала. И, между прочим, Майкл — очень талантливый парень, держит на личном контроле колоссальные потоки информации. Но срыв все равно возможен с любой стороны. Не знаю, кто из них не выдержит первым, но кто-то не выдержит обязательно, и тетрадка твоя уплывет от Редькина неведомо куда. Начнется жуткий шум на Лубянке, в правительстве, и мы, конечно, спугнем Грейва, так и не успев узнать, кто владеет дискетой. В общем, твоя задача пока предельно проста: позвонить Редькину — пиши телефон — и строго настрого запретить ему расставаться с рукописями. Пусть ждет хозяина. А если учесть, что звоночек-то будет с того света, он должен произвести неизгладимое впечатление на нашего уже и так задерганного жизнью Тимофея Петровича. Смысл понял? Ну а текст придумаешь сам. Кто у нас литератор?