— Ерунда! — сказал Шкипер. — Мне тут одна русская девчонка поведала. Наши так и зовут эту улицу — Триппербан. Одни болеют, другие не болеют. На все воля Божья.

— Может ты и прав, — философски заметил Пиндрик. — А давай-ка, чтоб все было по-честному, возьмем одну девочку на двоих. Уж лечиться, так вместе!

Кажется, они так и поступили. Не из экономии, а из солидарности. И ради эксперимента.

Только Циркач сидел теперь за столиком вместе со мной и Эльфом, заявив, что уже никого и ничего не хочет. Он тупо смотрел на очередное разнузданное шоу под тихую вкрадчивую музыку и удивленно бормотал:

— Не возбуждает! Ну, совсем не возбуждает.

— Все, братец, — констатировал я, — ты, наконец, объелся. Шесть партнерш за одну ночь — это все-таки перебор.

— И это, ещё не считая тех, которые меня заводили, но не отдавались, — почти застонал Циркач.

— Коньячку? — предложил Эльф.

— Не хочу, — вяло отозвался Борька. — А впрочем… Давай! Вдруг поможет.

И Циркач принялся вдумчиво потягивать «Эмпериаль», вдыхая аромат и закатывая глаза от неземного блаженства, словно кто-то ему под столом делал минет.

— Хорошо погуляли, — резюмировал Эльф. — Ты-то хоть получил удовольствие, аскетище? Не пьет, не курит, женщин только щупает робко, как мальчик… Что за жизнь у тебя, Крошка? Может ты и не человек вовсе?

Я посмотрел на него долгим взглядом. На что намек? На мои алкогольные экзерсисы? Знает ведь наверняка. Этот — все знает. Но говорить о собственной феноменальности сейчас не хотелось, и я мгновенно перевел стрелку.

— Я-то человек, а вот ты, Юра… Ты так и не объяснил нам, на чьей стороне играешь.

— Хорошо! — Эльф был все-таки уже пьян и говорил хоть и четко, но с неумеренной аффектацией. — Хорошо, рассказываю. Только слушай внимательно и не переспрашивай потом. Я уже объяснял тебе, что на этой планете есть две противоборствующих силы. Если угодно, добро и зло, если угодно, демократия и тоталитаризм, если угодно, стремление к порядку и стремление к хаосу, назови, как хочешь, но силы все равно две. Конфессии, концепции, государства, партии, нации — это все лирика. Есть две силы, которым не можно победить друг друга. Победа одной из них означает конец света. В противостоянии заключено равновесие. Но проклятый технический прогресс дает все больше шансов смещать естественное равновесие в ту или иную сторону.

Он сделал паузу, хотел ещё выпить, потом вспомнил, что после таблеток уже не пьет. И продолжил:

— Во все века кто-то должен был следить за борьбой титанов. Назовем этих людей третьей силой. Они всегда действовали предельно аккуратно и незаметно, но сегодня, приходится вмешиваться все активнее и активнее. Иначе — хана. Вот и все. Так что я ни на чьей стороне. Я — на стороне жизни. И против смерти. Понятно?