— А ты предпочитаешь разговаривать на улице под дождем?

Верба не отвечала прямо, не уточняла, что именно мы будем делать у нее, только ли разговаривать, все было ясно и так, она уже завела меня. Точнее, я был заведен ещё до встречи с ней, а она просто мигом переключила все мои чувства на себя. Она слишком хорошо умела это.

— Но я хотел поехать домой, — последняя вялая попытка сопротивления.

— Ты очень точно выражаешься, писатель. Именно хотел. А теперь уже не хочешь. Пошли, здесь недалеко.

— Ты остановилась в «Бристоле-Кемпинском»?

— Браво! — похвалила она.

— Не слишком-то и трудно было угадать. По-моему, от красивой жизни отказываются только в одном случае — если кончаются деньги.

— Ошибаешься, — сказала Верба. — Жизнь намного сложнее. Даже красивая жизнь, — улыбнулась она этой забавной мысли. — Вот об этом и поговорим.

* * *

Но говорить мы начали не сразу, ох, не сразу! Едва преступили порог, Татьяна принялась раздевать меня, я ответил тем же, мы оба тяжело дышали и в какой-то момент, потеряв равновесие, упали на мягкий пушистый ковер, и хотелось кататься по нему вечно, распластываясь, скручиваясь, выгибаясь, замирая и дрожа, смеясь и плача, колотясь в агонии, хотелось раствориться друг в друге и опрокинуть на себя весь мир, заставив его принимать все те же позы, какие придумываем мы, и пусть это не кончается никогда, никогда!..

На самом деле все закончилось очень быстро. Верба, вдоволь накричавшись, нашла спиною диван, запрокинула голову, разметав по покрывалу рыжие пряди, руками по-кошачьи царапая ковер, медленно вытянула ноги, не сводя при этом коленей, и, наконец, открыла глаза. Я сидел на корточках рядом и восторженно наблюдал за ней.

— Какой-то воробьиный секс, — сказала Татьяна, все ещё тяжело дыша.

— В каком смысле? — не понял я.

— В смысле, очень быстро.

— Просто мы жутко соскучились друг без друга, — несколько виновато пояснил я.

— Еще бы! — она мечтательно закатила глаза. — Когда мы в последний раз вот так кувыркались с тобою?

— Вот так? — я попытался вспомнить. — Наверно, в девяносто пятом. А потом уже было черт знает что.

— Вот именно: черт знает что, — повторила она с непонятным выражением. — Ты ревновал меня к кому-нибудь?

— Ни разу.

— Молодец. Я тоже. Пошли в душ.