— А вот что. Это не книга. Это какой-то хитрый прибор. Ну скажи мне, о ком ты сейчас читаешь?

— О тебе, — простодушно сказал Симон.

— Ну вот, — обрадовался Давид. — А я о тебе.

— Иди ты!

— Знаю, что не веришь, а ты послушай.

И Давид прочел вслух целую страницу о том, как штабс-капитан Симон Грай беседовал на стадионе «Балтика» с начальником Первого отдела Его Императорского Величества канцелярии Микисом Золотых. И были в этом «отрывке из романа» не только факты, но и мысли Симона.

Вот уж шиза, так шиза — по первому разряду.

— Наливай, — сказал Симон. — Лучше бы водки, конечно, но мартини — тоже хорошо.

* * *

Наутро лечился хэдейкином и, вернув себе трезвый взгляд на мир, сразу задался вопросом: зачем его привезли в Метрополию? Не только задался, но и задал его неизменно болтавшемуся рядом Хомичу. Оказалось все проще некуда: в Империи проходит глубокая конституционная реформа. Знакомый эвфемизм — читай «государственный переворот». Эпицентр событий, у истоков которых стояли так называемые Посвященные, и потому начавшихся в Кенигсберге, переместился теперь в Большую Столицу. Именно здесь, в Кремле, в самое ближайшее время соберутся на экстренное совещание все те, от кого зависит судьба России и мира. Симон Грай не самый последний человек среди них. Ну что ж, удивляться он уже давно перестал. Если на этом экстренном совещании его вдруг коронуют и посадят на трон вместо Николая Третьего — он и такое воспримет спокойно.

— А что мне сейчас-то надлежит делать? — с искренней растерянностью пробормотал Симон.

— Что угодно, господин генерал. В этом здании все подчиняются вам. Таково указание господина Золотых.

— Простите, как вы меня назвали?

— Господин генерал, Его Величество успел подписать указ о присвоении вам генеральского звания.

— Что значит успел? — спросил Симон, но тут запиликала трубка телефона, и оказалось, что его аудиенции просят некто Тристан и Изольда.

— Хохмачи, — проворчал Симон. — Зовите.

Так началась сегодня эта историческая встреча Белых Орлов. Симон даже не спросил, где их носило после того, как он сменил алкогольно-сексуальные радости на чисто алкогольные и перестал контролировать ситуацию. Он не спросил, где они провели ночь. Все это было не важно. Он сразу взял быка за рога: «Вопросы здесь задаю я». Но рога оказались гибкие и скользкие. И вообще это был не бык, а лошадь. Или собака. Да нет же! Это был черный паукообразный гиббон. Шумахер без шумах… Батюшки! А это ещё что за чушь? И откуда? Ах, ну да, из той книжки…

* * *

Изольда сделала паузу, чтобы закурить, и теперь трое сидели и дымили — молча, вдумчиво, словно их сигареты набиты были не табаком, а травкой, а Симон нервно разгрызал фисташки, иногда роняя на пол скорлупу.