– А перекупили чем? Деньгами? – спросил я, чтобы не молчать.

– Деньгами, золотом, связями. Поделились частью архива, что было вообще-то грубым нарушением наших собственных правил – никогда раньше мы такого себе не позволяли. Но даже не это главное. Мы предложили им место в истории. Я присяду, с вашего позволения…

Если до сих пор я удерживал нить разговора, то с этого места перестал что-либо понимать.

– Мы предложили им место в новой истории, – повторил Зоран, заметив мое замешательство. – В другой. Потому что подряд на смену исторической парадигмы все равно у нас. Строго говоря, нет никакой истории… Нет, стоп, в эту сторону мы с вами пока не пойдем. Одним словом, место в другой истории. Антиглобалистской, если хотите. Хотя определение очень неточное, так нельзя говорить. В общем, в истории нормального сбалансированного мира. Лет на двести, до следующей сборки.

– А как отнесся Милошевич к тому, что вы не дали России прийти ему на помощь?

Зоран поднял брови.

– Милошевич? Отнесся так, как надо, не волнуйтесь. Впрочем, его отношение тут несущественно. К чему я вам все это рассказываю? Я же был на войне все-таки. Но в какой-то момент уже мог умыть руки, только почему-то никак не мог уйти. Я в ней застрял. Я и до сих пор там. Как человек. Война меня раздела, сняла с меня доспехи. Я, к примеру, людей увидел. А до того людей не видел, вместо них видел что-то другое. Сербия… Вы знаете, со мной случилась Сербия. Эти ее камни, известковые карьеры, эти ее горящие книжные магазины… Со мной произошли две страшные вещи – одна за другой. Одна другой хуже. Я влюбился в женщину и влюбился в Сербию. Вот в такой последовательности. И ни одна из них не стала моей. Для Сербии я теперь военный преступник…

– Как же вас угораздило?

– А я в какой-то момент просто вышел из тени, – сказал Зоран с какой-то задиристой мальчишеской интонацией. – Никогда не выходил, а тут вышел. Принял участие в боевых действиях. На каком-то этапе возглавил несколько операций. А что? Нельзя?

Я пожал плечами. Сильно же он завелся.

– А что касается женщины…

Собеседник гладил спаниеля и глядел в окно. За окном была полоска каменистого берега и вода. Кажется, фьорд называется. Зоран оторвался от созерцания берега и снова посмотрел мне в глаза. И его взгляд вдруг стал прозрачным и каким-то беспомощным.

– Так вот, что касается женщины. Это моя женщина. В космическом смысле, в метафизическом, в биохимическом – как хотите. Но у нее есть муж. Смешно…

– Увели бы ее у мужа, раз все так уж серьезно.

Тут я почувствовал, что устал. И стал остро осознавать очередную нелепость своей очередной ситуации. Слава богу, что хоть наблюдается какая-то динамика. Ситуации становятся все нелепее, я – все более беспомощным. Вот теперь нахожусь в Швеции, возле города Вест-какого-то там, на берегу унылого фьорда и даю удивительно дельные советы нашему с Иванной главному врагу относительно устройства его личной жизни. Интересно, куда я попаду в следующий раз? До сих пор такие кунштюки жизнь проделывала только с кэрролловской Алисой, но ей наверняка было значительно веселее. А у меня вместо предсказуемого во всех отношениях Сумасшедшего Шляпника некто Зоран. И про его психическое здоровье мне ничего не известно. Но только вот впечатления сумасшедшего он не производит. И говоря откровенно, даже не лишен человеческого обаяния.